Закалённые в горниле Элиге, мужчины и женщины, чьи колыбели качали ветра битв, а материнским молоком было выживание. Грозные лики, хранящие печать беспощадности, но и отблеск благородства, внушали ужас и восхищение. "Варвары! Злодеи!" – шептали о них, и в этих словах звучала горькая правда, выкованная в набегах и межплеменной вражде. Но за маской жестокости билось сердце, жаждущее справедливости, алчущее единства. Внутри племен царил кодекс чести, высеченный в камне уважения к старейшинам и защиты немощных. Искры мечты об объединении пылали в их взорах, несмотря на завесу нескончаемой борьбы. Они были хранителями древних традиций, чтили подвиги предков, словно высеченные на скрижалях памяти. И порой, когда ночная тишина опускалась на землю, а звёзды рассыпались по бархатному небосклону, из их уст вырывались песни, полные тоски и надежды, мелодии о мире, "мираже, мерцающем на горизонте их кровавых дней".
В устоявшемся ритме жизни, словно в заведенном механизме, сельчане веками предавались разведению коров, кур, овец и свиней. Их незатейливые хижины, словно махровые бунгало, прилепились к земле, словно грибы к стволу дерева. Воины же из племени «Медвежий коготь», чьи сердца бились в унисон с зовом дикой природы, видели свое призвание в охоте и торговле на островах Сильвании.
Ремесло кипело в их жилах, превращая трофеи охоты – шкуры зверей и зверо-людей, этих печальных гибридов, – в оружие, украшения и одежду. В лесной чаще, словно зубы хищника, раскрывались капканы, ловушки и сети, присыпанные коварной белой пудрой снега, скрывая свою смертоносную суть.
Когда наступали летние периоды, было сложнее разложить сети, а посему ставили только капканы, прикрывая листвой или ветками. Ржавый метал особо не видно среди коричневой древесной коры, поэтому махинации часто срабатывали успешно. Поймать за год десяток звериц настоящее чудо.
На первый взгляд, жизнь текла, словно по маслу, и так оно, казалось, и было. Но за этой идиллической картиной скрывалась изнанка – охота на мелкую дичь капканами, полная подводных камней и скрытых опасностей. "Благими намерениями вымощена дорога в ад" – как нельзя лучше описывала эту практику. Во-первых, в железные объятия ловушек попадали вовсе не те, кого ждали, словно судьба насмехалась над охотником, подсовывая нежеланную добычу. Во-вторых, эти бездушные механизмы сеяли хаос в лесной чаще. Словно злые духи, выпущенные на волю. И, наконец, терпение, поистине ангельское, требовалось для этой работы. Каждый капкан – словно капризный ребенок, нуждался в постоянном внимании и уходе, иначе он превращался в бесполезный кусок железа.