Внутри было… присутствие. Не разумное… или, по крайней мере, не человечески разумное. Что-то наблюдало за ними, но не как отдельное существо. Скорее это делала сама структура купола.
Рафаэль поднялся.
– Мы здесь не первые. Но, вполне возможно, что мы – последние, кому было позволено сюда войти.
Впереди коридор без крыши уводил команду в сердце купола. В полумраке, за арками, что-то мерцало – возможно, просто камень. Возможно, нечто иное.
Рафаэль не стал ждать. Он пошёл первым.
Центральный зал распахнулся перед ними, как чрево мёртвого гиганта.
Тут не было света, но всё было хорошо видно, но исключительно в серых тонах, как будто пространство само излучало приглушённое сияние. Потолок, казалось, исчез. Колонны уходили во мрак, как стволы древних деревьев в лесу. Воздух был неподвижен, почти вязок. Пространство давило, но не массой, а своей очевидной значимостью. Смыслом, которому не находилось слов.
Рафаэль шёл медленно и торжественно, как по храму.
Центр зала был завален обломками – массивные куски перекрытия образовали пологий склон, заваленный пылью, чёрным песком и плоскими плитами. Но прямо посреди этой разрушенной симметрии возвышался пьедестал. Он был сделан из другого материала – не того тусклого, пыльного камня, как всё остальное, – а из чего-то гладкого, с мягким свечением по граням.
Но главное – на нём лежал клинок.
Рафаэль почувствовал в нем не просто оружие. Это было мыслью, застывшей в металле. Искривлённый, тёмный, будто сделанный из обугленного стекла, он не отражал свет – он его поглощал. Остриё загнуто, само лезвие изогнуто, как язык змеи. Ни одного шва. Ни единого признака ковки. Он словно был выращен на этом пьедестале.
Рафаэль остановился. Команда встала позади него и затаила дыхание.
– Не трогай его, – прошептал кто-то.
Рафаэль не ответил. Он шагнул вперёд и не раздумывая протянул руку. Пальцы коснулись рукояти и в тот же миг купол загудел.
Это нельзя было назвать звуком в привычном для человека смысле. Это было давление в костях, в нервах, в сознании. Низкое, как дрожание земли, как зов глубин. Рафаэль пошатнулся, но не отпустил рукоять.
Образы водопадом хлынули в его разум. Они не были визуальными, скорее это были ощущения, передаваемые через все органы чувств одновременно. Водоворот, воронка времён. Все те же знаки, похожие на письмена с Цереры, но подвижные, изменяющиеся, словно начертанные внутри жидкости. И голос. Точнее, не голос – мысль, но переданная как звук: язык без звуков, речь без слов. Рафаэль чувствовал не фразы, а приказы, запреты, надежду.