Маркус отвернулся от Деми на весь оставшийся вечер, перестал участвовать в играх Оливера и стал часто коситься на бывшую комнату Софи. Перебирая между пальцами резинку из детского шнурка Софи, он поджимал губы и опускал глаза. Марк скучал и по ней, и по своему отцу, но никак не мог справиться со своей болью. Ему хотелось вернуться в культ. Оказаться в плотном кольце из людей, чьи намеренья были ему ясны. Тогда все они просто пытались выжить. В безопасности дела обстояли намного сложней; у него было слишком много времени на то, чтобы задумываться о своих ошибках.
– С Софой было покончено ещё в тот момент, когда умерли её родители. Всё после – просто медленная смерть. – Прошептал Маркус на ухо Деми прежде, чем уйти. Лили услышала их и вдруг содрогнулась. Ей было известно куда больше, чем остальным, но она вновь смолчала. Из её головы никак не выходили мать и отец Софи, слившиеся на полу кухни в единую лужу.
– Это моя вина. – Донеслось до Деми тихое бормотание. – Моё наказание за то, что я не помогла ей тогда. Нужно было остаться с ней. Защитить.
– Ну-ну, не думай об этом, Ли. – Едва различимый голос Маркуса затух в коридоре. – Мы сделали всё, что могли. Наша проблема лишь в том, что мы можем чувствовать эту вину.
Деми рассказал Марии о своём плане только потому, что ему нужны были деньги, но она стала так яростно возмущаться, что ему стало понятно – от неё он не получит ни гроша. У него были и другие влиятельные знакомые, но та власть, в которой он нуждался, могла принадлежать одним лишь Медчерам. Деми собирался покинуть Ньюэру, и никто не был в силах его остановить.
Недели мешались в грязную кашу вместе с едким дымом сигарет и привкусом таблеток, раздробленных на дне стакана. Деми поспрашивал всех, кого знал, и лишь Генри согласился ему помочь, но его средств не хватило бы даже на то, чтобы оплатить билет на одного человека. Маркус подсказал, с кем нужно связаться для незаконного перелёта, но бесплатно они помогали лишь фолкам. Ни Деми, ни Оливер не смогли бы притвориться иной расой, потому что все в контрольном пункте знали, как нужно допрашивать людей; у них никогда бы не вышло сыграть те убеждения, в которое фолки верили искренне. Вариантов не оставалось. Деми должен был достать деньги, и как можно скорее.
Никто, кроме Марии, не пытался его отговорить, но и она понимала, что у неё ничего не выйдет. Ни у одного из ещё живых людей не вышло бы убедить его передумать, но Мария слёзно молила Деми одуматься. Чаще обычного она подзывала его к себе на кухню, плотно закрывала дверь и спрашивала, что стало причиной всех их бед: