– Если тебе чего-то не хватает, можешь сказать мне об этом как есть. – Закинув ногу на ногу и сложив руки на колене, Мария добавила. – Я, конечно же, всё исправлю.
– У меня всего достаточно, – Деми тяжело выдохнул и силой заставил себя сдержать раздражение. Он понимал, зачем нужен Марии. Ей не терпелось им воспользоваться, но для этого нужно было, чтобы сын председателя как можно скорее оправился. – В том то и проблема. Я больше не могу жить вместе с тобой. Разве ты не хочешь, чтобы я наконец стал самостоятельным?
– Когда-то ты уже принял решение сам. Тогда ты остался в Сафэксе в одиночку.
– Ты сама виновата в том, что отдала меня Беннетам. Избавилась, – голос дрогнул, и Деми поджал губы. Он старался оставаться бесстрастным, но давняя обида пиналась в его животе так, как если бы ему пришлось проглотить её живьём. – Потому что от меня не было пользы.
– Не все в этом мире твои враги. Иногда одни люди отпускают других из большой любви. – Мария держала спину ровно, а плечи расправленными. Ни один мускул на её лице не дрогнул тогда, когда она отважилась произнести то, о чём раньше не осмеливалась заговорить. – Можешь отрицать это сколько угодно, но ты не мог не замечать, что я в самом деле, – резко вдохнув, она крепко прикусила язык. Воспоминания об одном человеке приходили к ней с острой болью. Щёки Марии поддались румянцу, и Деми решил, что у неё начался жар. Ему это было знакомо. Сам Деми мучался тем же самым, но никак не ожидал, что однажды Мария покажется ему в таком виде. – Я люблю тебя не меньше, чем твою мать. В детстве тебе казалось, что все, кроме неё, изводят тебя, но ты был не прав. У тебя есть я и Фобия. Пускай она не слишком-то разбирается в жизни, ты можешь на неё положиться.
– Хочешь сказать, что желаешь мне счастья, но не отпускаешь во второй раз. – Деми отвёл взгляд, не зная, как реагировать на упоминание мамы. В их семье о Палестине было принято не упоминать. И Деми старался лишний раз о ней не вспоминать.
– Потому что ты отнимешь у меня Оливера. Я не знаю, как управляться с тобой, но у меня есть шанс не допустить старых ошибок с ним.
– Причём здесь Оливер? Сейчас мы должны говорить обо мне. Это я хочу уехать.
– О тебе говорят с самого твоего рождения. Я надеялась, что ты отвыкнешь от этого, но всё стало только хуже. – Мария коснулась его плеча. На её лице должна была появиться утешающая улыбка, но Мэри не смогла её показать. – Думаешь, она гордилась бы тобой за то, что ты превратился в это? – глаза Деми забегали и остановились на руке, которой Мария похлопывала его по колену. В этом жесте не было ни тепла, ни ласки, но она пыталась вести себя как все хорошие матери; старалась стать такой, как Палестина.