Она оделась без особого усилия: в любимый свободный кардиган, потёртые джинсы, волосы – собрала в низкий пучок. Ни капли косметики. В этот день она хотела быть настоящей до самого основания.
Кафе уже ждало её.
И он тоже.
Гёкхан сидел за столиком, привычно уткнувшись в телефон. Но как только она подошла, положил его экраном вниз.
– Доброе утро, – сказала она.
– Сегодня ты пахнешь дождём, – ответил он.
– А ты – как старая книга. В которой много закладок.
Он кивнул, усмехнувшись.
– Мне нравятся люди, которые читают между строк.
Они молча ждали чай. Рядом у витрины женщина ругалась с официантом из-за перепутанного заказа. За стеклом кто-то играл на сазе – рвано, но с душой. В кафе, несмотря на шум, было уютно.
– Вчера вечером я долго думала, – сказала Мелисса, когда им подали чай.
– И что решила?
– Что устала быть поверхностной. Я слишком часто адаптируюсь. Примеряю чужую энергию. А потом не могу вспомнить, какая я на самом деле.
Он слушал. Внимательно. Не перебивая.
– Меня всё время как будто немного нет, – продолжила она. – Как будто я привидение, которое просит разрешения быть. Даже в любви. Даже в семье.
– А сейчас? Ты здесь?
Она посмотрела на него. И впервые не испугалась вопроса.
– Да. Впервые за долгое время – да.
Он молча протянул ей чай.
– Тогда запомни этот вкус. Это будет вкус твоего настоящего.
Мелисса сделала глоток. Было горько. Терпко. Но как будто в самый раз.
– А ты, Гёкхан? – спросила она. – У тебя тоже был момент, когда ты понял: «я здесь»?
Он посмотрел в окно, будто пытаясь найти нужные слова между облаками.
– Был. Это было после смерти отца. Я не плакал. Ни слезы. Только сел на лодку и ушёл в море. И там, среди воды, меня впервые охватил страх: что если я – никто? Что если я просто продолжаю то, что было начато до меня? Без воли, без смысла.
– И что случилось потом?
– Повернул обратно. Вернулся. Посадил дерево. Назвал его в честь отца. И пообещал: теперь я сам себе имя.
Она не знала, что сказать. Только почувствовала, как внутри что-то оседает – в хорошие, надёжные слои.
– Ты очень… настоящий, – сказала она.
– Ты просто слишком давно не встречала настоящих.
Они снова замолчали. Но это молчание было другим. Уже не неловким. Почти родным.
Потом он сказал:
– У тебя в глазах – шторм. Но ты стараешься всё время быть гладкой водой.