– Что?.. – прошептал он. – Дитя?..
– Да, дитя, – буркнула она. – Внезапное такое. Незапланированное. Сюрприз.
Наступила тишина. Даже ветер замер.
Михаил медленно опустил голову.
– Честно? Я не достоин. Ни тебя, ни ребёнка. Но… если ты не запретишь… я бы хотел остаться. Я всё сделаю. Хоть чистить лошадей, хоть рыбу таскать. Не ради прощения. Ради того, чтобы ты не осталась одна.
Она вытерла щёку тыльной стороной ладони, фыркнула:
– Лошадей? У нас одна кривая кобыла и старая коза. Обоих звать Марфой. Так что… вперёд.
Он не понял – это да или нет. Но это был голос. Живой. И в нём была не только боль. В нём было «начало чего-то нового».
Елизавета закрыла глаза. Мысли метались, как воробьи в клетке: бились о прутья, путались, теряли направление. Всё в ней вопило: «нет!» – нет прощению, нет Михаилу, нет этой жизни, перекроенной за одну ночь. Но где-то глубоко внутри звучал слабый, почти неслышный голос – как отголосок материнского инстинкта, как капля тепла в ледяной пустоте: «Ты не можешь уйти. Ты не можешь бросить это дитя. Ты не можешь… исчезнуть. Живи. Прими. Попробуй».
Она медленно выдохнула. Воздух был солёным, как слёзы, и такой же тяжёлый.
– Я не могу уйти… – прошептала она себе, будто боялась, что если скажет громче, – спугнёт хрупкую мысль. – Я не могу… погибнуть. И… не могу уничтожить это дитя. Я… должна родить. Должна принять его…
Слова падали на землю, как камушки в воду – бесшумно, но с кругами по сердцу.
Михаил смотрел на неё, будто впервые увидел человека. Не жертву, не женщину, которую он хотел, не женщину, которую он сломал. А живую, сильную, хоть и раненую душу.
Он молчал. Даже не дышал. Он, скорее всего, ждал крика. Оскорблений. Плевка в лицо. А получил – надежду. Тонкую, как паутинка, но она была.
Елизавета встала. Ноги дрожали, будто их подменили на тростники. Она пошатнулась, но не упала. Сделала шаг. Потом ещё один. Каждый – как шаг по льду.
Она знала: она не слабая. Она просто устала. И сейчас, приняв решение, она чувствовала себя чуть легче. Не счастливее – нет, до этого ещё далеко. Но живой. А это уже было что-то.
– Я буду с тобой, – сказал Михаил, наконец. Тихо, будто боялся разрушить эту тишину. – Не чтобы мешать… а чтобы помочь. Просто… быть рядом.
Она остановилась. Повернулась к нему. Глаза – всё ещё полные боли. Но не было больше того острого ужаса. Перед ней стоял человек, а не монстр.