Дитя войны - страница 13

Шрифт
Интервал


Она посмотрела в тёмные воды, в которых отражались лишь звёзды. Её глаза были пусты, и лицо исказила смесь страха и решимости. Она уже не могла смотреть в будущее, не могла думать о том, что её ждёт. Слёзы давно высохли. Было только одно желание – разорвать этот мир, уйти, перестать существовать.

Лизавета сделала шаг вперёд. Один единственный шаг в пустоту. И закрыла глаза.

Но вдруг чьи-то сильные руки схватили её за тонкую талию, рванули назад, и она с силой ударилась головой о камень. Тёмные круги перед глазами размылись в одной большой тени, небо плавно превратилось в чью-то грудь.

Когда она пришла в себя, перед ней стоял Михаил. Её тело сотрясло дрожью, и, увидев его, вся её боль и ярость вырвалась наружу.

Она открыла глаза. Перед ней – Михаил. Настоящий. Тот самый.

Тело содрогнулось.

– Нет! Не трожь меня! – закричала она, отталкивая его, отползая назад, как котёнок в луже. – Уходи! Прочь!

Она спряталась за большой камень. Сердце стучало, как деревянная ложка о медный таз.

Михаил не шевелился. Сел рядом. Глядел в темноту.

– Я больше не прикоснусь к тебе, – сказал он тихо, почти сдавленно. – Всё знаю. Всё понимаю. Я сволочь. Монстр. Сам себя ненавижу. Но если хочешь… – он вздохнул, – я сейчас же кину себя в море. Без лишних слов. Всё равно живу, как мертвец. Словно камень.

Елизавета сидела за камнем, её тело дрожало от страха и отчаяния. В глазах полыхала пустота, а в сердце тяжёлое чувство обиды. Она смотрела в сторону, не в силах встретиться с его взглядом.

Лизавета не могла его слушать, но его слова цепляли её за самое сердце. Тот, кто был её мучителем, теперь сам страдает. Она видела, что Михаил искренне сожалеет, но разве этого достаточно, чтобы всё исправить? Разве это может стереть ту боль, которую он оставил в её душе?

Михаил продолжал молчать, смотря вдаль.

Всё, что она чувствовала, было, болью, сожалением, страхом и гневом. Но внезапно в её голове что-то прояснилось. В тот момент, когда Михаил предложил свою жизнь, она ощутила, как что-то внутри мягчает. Она понимала, что этот человек – не просто тот, кто причинил ей боль. Этот человек, который разрушил её, сейчас сам был грудой развалин. Потрёпанной, кривой, но настоящий.

Она молчала. Долго. А потом выдохнула, чуть повернувшись к нему.

– Умирать собрался? А как же я теперь? Как же наше дитя? – её слова прозвучали, как удар, и Михаил замер. Он почувствовал, как что-то в нём разрывается.