Как оказалось, есть вещи гораздо важнее моего тоскующего сердца. И мне следовало никогда не забывать об этом.
Из офиса я уходила последней. Перчин уехал на объект часа за три до этого, Антон с заказчиком и того раньше. Татьяна Васильевна выключила компьютер ровно в пять, подкрасила бледные губы и надушилась цветочными духами. За Анжеликой приехал поклонник, она выскочила из офиса, громко стуча каблучками.
– Всего доброго, Марьяна, – попрощалась Татьяна Васильевна, но в дверях обернулась: – Желаю вам удачи и хочу напомнить, что удача любит смелых.
Я выдавила из себя слова благодарности, заподозрив, что она уже в курсе моих проблем с должностью. Видит бог, я старалась, но та же Татьяна Васильевна не раз давала мне понять, что я что-то где-то пропускаю и не дотягиваю… Я‑то воспринимала это как помощь, но к чему заниматься самообманом? В понедельник я должна буду сдать дела и попрощаться с возможностью быть рядом с Перчиным.
– Ольга Леонардовна, – позвонила я хозяйке комнаты, которую снимала, – меня не будет пару дней, ключи оставлю у соседки.
Жильё было оплачено вперёд, но дом был старый, так что мало ли – трубу прорвёт, или соседи затопят. Чужая квартира требует к себе внимательного отношения, а это – обязательства.
Выключив свет и поставив офис на охрану, я спустилась по широкой мраморной лестнице и вышла из здания. Через дорогу простиралась Фрунзенская набережная, и я не могла отказать себе в ставшем ежедневным ритуале прогуляться по ней до самого метро. Времени на сборы у меня было не так уж много, но жила я в двух остановках от Ярославского вокзала, так что рассчитывала прибыть вовремя. Билет заказала в обеденный перерыв – плацкарт, боковушка. Не самое удачное место, но я не испытывала сожалений по этому поводу. Мне хотелось поскорее решить так некстати появившуюся проблему.
Я нервничала, и было отчего.
* * *
Про нас говорили разное – кто-то жалел, кто-то подозревал, а кое-кто не стеснялся в выражениях, называя убийцами. Боже мой, что пришлось пережить моей матери! Уверена, случившееся стало спусковым крючком её болезни. Она цеплялась за каждую деталь, переспрашивала, заставляла вспоминать подробности, доводила себя и меня до истерики и в конце прижимала мою голову к себе так сильно, что, казалось, мой череп лопнет, как переспелый арбуз.