– О господи… – Тётка Дарья перекрестилась и жалостливо посмотрела на меня.
– Тёть Даш, я хотела спросить… Только вы не ругайтесь и не смейтесь, пожалуйста. Что, если это леший был?
– Леший? – Тётка Дарья кашлянула.
– Ну да, леший, лешак, лесной царь?
Она сгребла хлебные крошки и зажала их в кулаке. Крякнув, поднялась, затем снова села и высыпала крошки в блестящую от жира сковороду.
– Я уж было подумала, ты про Георгия говоришь.
– Да нет, – покраснела я, вспомнив, как несколько раз при ней называла своего отчима лешим. – Я про настоящего.
– Ну какой леший, Марьяна? Ты ведь вроде грамотная девка.
– Ну да, грамотная, – усмехнулась я. – Просто так спросила.
Тётка Дарья покачала головой:
– Просто так… Я после войны уже родилась. Мы коммунизм строили и в сказки не верили. Меня и крестили-то в дальней деревне, в Лялине, сейчас уж её и нет. Чтобы никто не узнал и не осудил. Раньше строго было. Бабка моя была женщиной верующей, она втихаря свезла меня к тамошнему батюшке. Так она тоже говорила, что всё это суеверия: лешие, кикиморы, домовые… Есть только бог. Говорила, а сама на печку миску с молоком ставила! – усмехнулась тётка Дарья. – Для кого, думаешь?
– Для кота?
– Тю! Для домового! Я однажды полезла и увидела блюдце-то. Спрашиваю, это чё, бабань? А она так бочком стоит, коклюшки перебирает, кружево, значит, плетёт, и не глядя: «Ой, пущай постоит, можа дядька не побрезгует, отведает!» Ну, я мала ещё была, дядька так дядька, потом уж сообразила.
– И что, приходил домовой?
– Ни разу не видала, – хохотнула тётка Дарья. – Но молока на следующий день как не бывало. Думается мне, это соседский кот к нам через форточку бегал и лакомился. У нас-то кошка была хроническая беременная, та на печку никогда не лезла, шапка у ней лежала старая меховая, в ней и спала. А вот соседский кот…
В этот миг с улицы донёсся какой-то утробный рёв, который потом резко оборвался.
Я вздрогнула и испуганно уставилась на дверь, а тётка Дарья сплюнула и ударила по столу кулаком.
– Ну, зараза! Явился!
– Что это?
– Это-то? Сейчас сама увидишь!
С грохотом отодвинув стул, тётка Дарья засучила рукава и направилась к выходу. Я за ней.
За её грузной фигурой я не сразу заметила лежащее возле калитки тело, зато увидела идущего по дорожке вдоль забора Георгия.
– Даш-ш-ш-ка… мать твою… – в этот миг хрипло выдало тело.