– Хорошо, я провожу вас, – согласился он и, чиркнув спичкой, шагнул во тьму вслед за своим соседом. В холле стоял холод, как на улице, и слабое мерцание спички скорее сгущало, чем рассеивало окружающую тьму. Дом теперь казался настоящей обителью призраков. Шаги Дензила и Бервина – пол зала не был застелен коврами – породили гулкое эхо, но как только они остановились, воцарилась мертвая тишина, которая казалась угрожающей. Мрачная репутация дома, густые тени и тишина пробудили у Люсиана настоящий приступ суеверного страха. Что же говорить про нервного, возбужденного алкоголика, который постоянно жил в этом мрачном окружении!
Бервин открыл дверь с правой стороны холла и прибавил огня в красивой масляной лампе, фитиль которой был прикручен до его возвращения. Лампа стояла на маленьком квадратном столике, покрытом белой скатертью, а рядом с ней находился поднос с изысканным холодным ужином. Молодой адвокат успел разглядеть дорогие столовые приборы и несколько блюд на выбор, из напитков – шампанское и кларет. Бервин явно вел роскошную жизнь и ни в чем себя не ограничивал.
Люсиан повернулся, чтобы взглянуть на своего спутника в свете лампы, но Бервин все время смотрел в сторону, словно уже тяготился своего гостя, желая, чтобы тот побыстрее ушел. Сообразительный Дензил понял его без слов.
– Ну, лампу мы нашли, так что я пойду, – объявил он. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – буркнул Бервин и, добавив еще один штрих к образу неучтивого грубияна, даже не подумал проводить гостя до двери.
На том и завершилась первая встреча адвоката со странным арендатором Безмолвного дома.
Домовладелица у Дензила была довольно необычная. Она имела склонность к полноте, но отличалась чрезвычайной живостью и одевалась по последней моде, в яркие цвета, и, несмотря на далеко не юный возраст, все еще не теряла надежды залучить в свои сети какого-нибудь молодого человека и приобрести статус замужней дамы.
В настоящее время мисс Джулия Грейб, сорокалетняя девица, предпринимала отчаянные, хотя и безрезультатные попытки сохранить неумолимо ускользающую молодость. Она затягивала талию, красила волосы, пудрила лицо и носила белые платья с синими поясами – наряды, скорее подобающие юным девушкам. Издали она могла сойти за двадцатилетнюю. На расстоянии вытянутой руки мисс Грейб, благодаря своим ухищрениям, выглядела лет на тридцать. Но в одиночестве, в собственной комнате, ее возраст становился очевиден. Ни одна женщина не дерзала еще вступить в столь решительную борьбу со временем, как мисс Грейб.