Таня стояла к нам вполоборота. Глядя на её профиль, Разумовский замер и пальцами потёр глаза.
– Господи, – проговорил он еле слышно, – одно лицо с Лизой.
Мне довелось видеть императрицу два раза, но не скажу, что находил особое сходство между ней и Таней. Но то я, а вот Разумовский знал Елизавету в молодости и у него было с чем сравнивать.
Я положил руку ему на плечо, слегка придержав. И только когда Таня закончила рисовать Знаки, я постучал в открытую дверь.
Девушка обернулась. На секунду она смутилась, но быстро справилась с чувствами и приветливо улыбнулась.
– Добрый день, сударь.
– Татьяна, разрешите рекомендовать моего друга, – наш гость низко поклонился, – граф Разумовский Алексей Григорьевич.
– Очень приятно, ваше сиятельство.
Разумовский подошёл к Татьяне, поклонился ещё раз и поцеловал ей руку.
– Счастлив видеть вас, сударыня. Скажите, что вы пели? Мне казалось, у этой песни другая концовка…
Я не принимал участие в разговоре. Встал скромненько в сторонке и наблюдал за Разумовским. А он ещё тот персонаж – задаёт вроде невинные вопросы, а сам осторожно выпытывает подробности из жизни. Годы, проведённые рядом с императрицей, не прошли даром для казака, превратив его в опытного царедворца.
– Я оставлю вас на минуточку, – я подмигнул Тане, – распоряжусь подать чаю.
Он просил о разговоре с Таней наедине? Что же, я выполнил просьбу и дал ему почти четверть часа. Впрочем, я слегка подстраховался – в соседней комнате находился Киж, невидимый и неощутимый для Разумовского. Так, на всякий «пожарный» случай и ради моего спокойствия.
От чая Разумовский отказался.
– Нет, благодарю, Константин Платонович. Я должен ехать и хотел вас попросить: постарайтесь никуда не выходить, ради вашего же блага, – он покачал головой. Вид у него при этом был несколько растерянный. – Я приеду к вам, как только смогу. Ничего пока обещать не буду, но сделаю всё возможное.
Проводив его, я вернулся в наши комнаты и подозвал Кижа.
– Дмитрий Иванович, для тебя есть серьёзное поручение. Отправляйся во дворец, прямо сейчас. Мне нужно знать, что происходит у Елизаветы и вокруг неё.
– Вы не забыли, Константин Платонович? Я не могу войти в покои императрицы.
– Не можешь, помню. Но никогда не поверю, что там нет возможности подслушать. Ставлю сотню рублей, наверняка есть какие-нибудь слуховые окошки или что-нибудь такое.