– Неважно, – он скорчил недовольную рожу. – Матушка-императрица не любит, когда отвергают её дары. Считает это пренебрежением.
Ёшки-матрёшки, какие тут сложности! Казалось бы, самая могущественная женщина в стране, а тоже имеет заморочки и обиды.
– Спасибо, что предупредили. Возьму, если будет предложено.
Фаворит кивнул и забрал у меня пустую рюмку. Но налить заново не успел. Дверь открылась, и из покоев императрицы вышла Таня. Глаза у девушки были заплаканные, а нос покраснел.
– Алексей Григорьевич, вас зовут, – Таня шмыгнула носом.
Быстро спрятав штоф, Разумовский кинулся на вызов. А я подошёл и обнял Таню. Она прижалась ко мне, зарывшись лицом у меня на груди. Ничего не спрашивая, я гладил её по голове и шептал что-то успокаивающее.
– Мама сказала, – наконец сказала Таня, – что мне надо уехать. Чтобы меня никто не обидел после её смерти.
Ответить я не успел. Снова появился Разумовский и кашлянул в кулак, привлекая внимание.
– Её Величество хочет вас видеть, Константин Платонович.
– Никуда не уходи без меня, – шепнул я девушке.
Отпустил её и шагнул в покои императрицы, словно пророк, спускающийся в яму со львами.
* * *
Императрица лежала, утонув по плечи в большой пуховой подушке. Чепец на волосах с проседью выглядел как-то особо по-домашнему, а в глазах не было и тени того гнева, что я видел в последний раз. Не грозная повелительница огромной страны, а просто старая больная женщина, уставшая и недавно плакавшая.
– Урусов, – она заметила меня и слабо махнула рукой, – подойди.
Я низко поклонился, остановившись за пару шагов от её кровати.
– Ваше Величество.
– Ближе, – Елизавета кисло усмехнулась, – не укушу.
Она протянула руку, и я склонился для поцелуя. Кожа императрицы пахла лекарствами и лавандовым маслом. Талант так и не вернулся, но я и без него явственно чувствовал: жить ей осталось год-полтора. Болезнь, поселившуюся у неё в груди, не излечить местным эскулапам. Елизавете будет становиться то лучше, то хуже, но конец один – кровотечение горлом и мгновенная смерть.
– Что, Урусов, выслужиться хотел?
– Никак нет, Ваше Величество. Только исправлял ошибку, допущенную моим дядей.
– Парик сними, Урусов.
Подобной просьбы я не ожидал, но выполнил с удовольствием. Терпеть не могу таскать на голове эту жаркую хреновину.
– Ой, страшненький какой, – скривив губы, императрица мотнула головой. – Что она в тебе нашла только? Дурочка глупенькая. Наклонись-ка, Урусов.