– Может, Таня, может. Ты дочь Елизаветы Петровны и Алексея Шубина.
– Нет! Нет! Вы ошиблись, Константин Платонович! Вы пошутили, да? Скажите, что вы шутите!
– Нет, Танечка.
Я обнял девушку, увидев в голубых глазах слёзы.
– Тшшш… – я гладил её по голове, чувствуя, как рубашка на плече промокает от слёз. – Тихо, милая, тихо.
– Но как, – всхлипывала она, – как? Мне говорили, что мама умерла. Батя всегда косо смотрел, так я думала, из-за второй жены. Никогда даже по голове не погладил. А я его всё равно любила. Из усадьбы ему подарки передавала. А он и не отец вовсе. За что, Константин Платонович? В чём я виноватая?
– Ни в чём, Танечка, ни в чём.
Она прижалась ко мне ещё сильнее. Боковым зрением я увидел, как на нас смотрит Киж. Мертвец всю дорогу тихо сидел в углу, закрыв глаза и изображая мебель. Сейчас же он удивлённо выпучился на меня и беззвучно открывал рот, будто собирался что-то спросить. Я нахмурился и взглядом приказал ему и дальше не отсвечивать.
Таня отстранилась от меня.
– Куда мы едем, Константин Платонович?
– В Петербург. Попробуем рассказать о тебе императрице. Если этого хочешь ты, конечно.
– А…
– Ты можешь отказаться, и мы повернём обратно. Ничего не изменится, будем жить, как прежде, и никто не узнает. Я остаюсь твоим учителем и другом, чтобы ты не решила.
– Я… Мне надо подумать, Константин Платонович.
Таня думала почти до самого Петербурга. Мы останавливались на постоялых дворах, молча обедали и также молча продолжали путь. Киж перебрался на козлы к вознице, а я читал дневник Бернулли и ждал слова девушки.
– Я хочу увидеть маму, – наконец решила Таня, – очень хочу. Вы поможете мне, Константин Платонович?
– Конечно.
– Только, – она посмотрела мне прямо в глаза, – я не хочу уезжать. Не хочу оставаться в Петербурге. Я вернусь в Злобино и продолжу учиться деланной магии. Обещайте, что я останусь с вами. Обещайте, Константин Платонович, даже если моя мама будет против.
Я взял её руку, поднёс к губам и поцеловал кончики пальцев.
– Обещаю.