Волков говорил с возрастающим жаром, вкладывая в размытое изображение то, что он отчаянно хотел увидеть. Его лицо оживилось, в глазах горел не научный интерес, а дикое, облегчающее узнавание. Это был не НРО. Это был мусор. Знакомый, человеческий, нестрашный. Его карьера, его станция, его спокойствие были спасены!
Из темного угла донесся шорох. Борис Леонтьев, услышав слова Волкова, словно получил удар адреналина. Он поднялся на ноги, пошатываясь, но его глаза горели истерической надеждой. Он подошел ближе к экрану, не обращая внимания на Волкова, впиваясь взглядом в изображение.
– Точно, Геннадий Петрович! Точно! – его голос был хриплым, но громким, полным почти религиозного восторга. – Он Должен Быть Советским! Их же тут целое кладбище болтается! Потеряшки с прошлого века! "Космос-1860", "Метеор-5", вся эта ветошь! Я сразу подумал, когда глянул! Это же не наша вина, что сенсоры Альфы глюкнули и не смогли его нормально идентифицировать! Это же не наша вина, что он маячил! – Борис обернулся к Волкову, его лицо сияло смесью страха и внезапного облегчения. – Это не НРО! Это исторический артефакт! Находка!
Волков посмотрел на Бориса. Не с одобрением, а с тяжелой, усталой снисходительностью. Но в его взгляде не было уже и тени прежней ярости. Теория "советского хлама" была спасительным плотом для них обоих. Он кивнул, коротко и сухо.
– Возможно, Леонтьев. Возможно. Это объясняет многое.
Он отвернулся от экрана, словно теряя к нему интерес. Объект был опознан. Угроза нейтрализована. Бумажной волокитой займется позже. Сейчас важно закрепить версию.
Облегчение, натянутое и хрупкое, как паутина, повисло в зале. Изображение "советского хлама" на центральном экране больше не пугало. Оно стало оправданием. Оправданием промедления, оправданием паники, оправданием для отчетов, которые теперь можно будет писать с упором на "историческую ценность" и "неадекватность устаревших систем слежения".
Волков оторвался от экрана с видом человека, закрывшего неприятное дело. Его движения стали резкими, деловыми. Он подошел к главному пульту связи, отодвинув Костю в сторону без лишних слов.
– Малахов, – бросил он через плечо, уже набирая код буксирной группы. – Свяжись с "Клещом". Канал 3. Приоритет.
Костя молча перевел свой терминал на указанный канал. На маленьком экране в углу его монитора появилось лицо оператора буксира – молодое, спокойное, с наушником на одно ухо. Для "Клеща" это была рутина.