Волков отодвинул от себя клавиатуру, сложил руки на столе. Его взгляд был прямым, оценивающим.
– Потому что данные… неоднозначные, Сергей Иваныч, – начал он спокойно. – Буксир не оборудован для глубокого скана, а с Альфы-7 пришло слишком мало. Но то, что есть… – он ткнул пальцем в экран, где мерцал график спектрального анализа. – Видишь эти пики? Не совпадают с нашими базами. Ни со старыми советскими сплавами, ни с современными, ни с музейными образцами. Совсем.
Его голос не дрожал, он констатировал факт.
– И поверхность… – он переключил изображение на грубую лидарную карту. – По данным, слишком ровная для объекта, который должен был болтаться тут десятилетия. Микрометеоритные повреждения есть, но… недостаточные. Не вяжется с ожидаемым возрастом для "советского призрака".
Он сделал паузу, давая Морозову вникнуть.
– Я вызвал тебя, Сергей Иваныч, как самого опытного, – Волков смотрел Морозову прямо в глаза. – Чтобы ты лично посмотрел на него в доке. До карантина. Прямо сейчас. Мне нужен твой экспертный взгляд. Твое мнение. – он подчеркнул последние слова. – Если это просто глюк сенсоров Альфы, или какой-то экзотический сплав, который у нас плохо задокументирован… или ржавчина дала такой спектр… – Волков явно искал лазейку для "советской" версии. – …мне нужно твое подтверждение до передачи объекта ученым на Землю и до доклада наверх.
Подтекст был кристально ясен: Волкову нужно научное алиби. Либо Морозов подтвердит, что это странный, но человеческий мусор (идеально – советский), либо… тогда Волкову нужен авторитетный голос ученого, чтобы доложить в ЦИКП (Центр Исследования Космического Пространства): "Объект аномален, разбирается Морозов". Это снимало с Волкова часть ответственности за возможный скандал из-за промедления или "неопознанности".
Сергей Иванович снял очки, задумчиво протер линзы. Скепсис дрогнул. "Несовпадение спектров" и "аномальная сохранность" – это уже не просто слова Волкова. Это конкретные данные. Пусть скудные. Пусть с низкого разрешения. Но аномалии. Его профессиональное любопытство, придавленное годами пыли, копнуло глубже цинизма. Он увидел в Волкове не истерика, а прагматика, ищущего научное прикрытие. И это было… честно.
– Хорошо, Геннадий Петрович, – сказал Морозов, надевая очки. Его голос потерял сарказм, стал деловым. – Понял. Нужен взгляд на месте до карантина. И первичная оценка. Иду в док. – он поднялся. – Группа пусть ждет рядом. Если объект… потребует их внимания, вызову.