В период работы I Всероссийского съезда Советов (3-24 июня), в котором эсеро-меньшевистское большинство, поддержало политику правительства, отклонив требования большевиков о прекращении войны и передачи власти Советам, 8 июня в столице снова начались рабочие демонстрации. Используя недовольство политикой Временного правительства, большевики решили провести 10 июня демонстрацию солдат и рабочих с требованием перехода власти к Советам. Но, накануне, 9 июня, Съезд запретил ее проведение, назначив новую демонстрацию на 18 июня под лозунгом доверия Временному правительству, на Марсовом поле и с возложением венков жертвам февральской революции. На представительном совещании всех фракции Всероссийского Съезда Советов, обсуждая вопрос о несостоявшейся накануне большевистской демонстрации, Ираклий Церетели сказал: «То, что произошло, является ни чем иным, как заговором, заговором для низвержения правительства и захвата власти большевиками, которые знают, что другим путём эта власть им никогда не достанется. Заговор был обезврежен в момент, когда мы его раскрыли. Но завтра он может повториться. Говорят, что контрреволюция подняла голову. Это неверно. Контрреволюция не подняла голову, а поникла головой. Контрреволюция может проникнуть к нам только через одну дверь: через большевиков. То, что делают теперь большевики, это уже не идейная пропаганда, это заговор. Оружие критики сменяется критикой оружия… Большевиков надо обезоружить…»137
Полумиллионная демонстрация и митинг на Марсовом поле в Петрограде, состоявшиеся 18 июня, прошли в основном под большевистскими лозунгами передачи власти в руки Советов. Увеличивающийся разрыв между правительством и массами подтвердили демонстрации в других городах: Москве, Киеве, Риге, Иваново-Вознесенском и др., а вместе с правительством, в глазах народа, падал авторитет и поддерживающий его Совет. На проходившей 16-23 июня в Петрограде Всероссийской конференции военных организаций большевиков некоторые ее участники уже высказывались за подготовку вооруженного восстания.
В конце июня Ю. Мартов в частном письме в Швейцарию описывает общее положение: «Страна разорена (цены безумные, значение рубля равно 25-30 коп., не более). Город запущен до страшного, обыватели всего страшатся – гражданской войны, голода, бродящих солдат и т. д. Если не удастся привести очень скоро к миру, неизбежна катастрофа. Над всем тяготеет ощущение чрезвычайной "временности" всего, что совершается. Такое у всех чувство, что все это революционное великолепие на песке, что не сегодня-завтра что-то новое будет в России – то ли крутой поворот назад, то ли красный террор считающих себя большевиками…»