Глава вторая. Археология чувств
Что происходит с людьми, которые когда-то любили друг друга? Куда уходит та лёгкость, с которой мы могли говорить обо всём на свете? Почему исчезает желание делиться мыслями, планами, переживаниями?
Психологи твердят о стадиях отношений, о кризисах, которые переживает каждая пара. Но когда ты находишься внутри этого кризиса, все теории кажутся абстрактными схемами, которые не имеют отношения к твоей конкретной жизни.
Мне казалось, что проблема в том, что мы слишком хорошо знаем друг друга. Мы изучили привычки, реакции, предпочтения. Элемент неожиданности исчез. Марина знала, что я скажу, ещё до того, как я открывал рот. Я мог предсказать её реакцию на любое событие. Мы стали предсказуемы друг для друга, как старые, заученные пьесы.
Но была ли это действительно проблема? Или настоящая проблема крылась в том, что мы перестали видеть друг друга? Что за привычными масками – жены, мужа, матери, отца – мы потеряли людей, которых когда-то полюбили?
Я помнил Марину двадцатилетнюю – смеющуюся, непредсказуемую, полную планов и идей. Она носила яркие платья, красила губы алой помадой, могла среди ночи разбудить меня, чтобы показать, как красиво светит луна. Она читала стихи вслух, готовила экзотические блюда, которые не всегда получались, но всегда были приключением.
Где была та Марина? Когда она исчезла? И куда подевался тот я – влюблённый, внимательный, готовый часами слушать её рассказы о работе, о подругах, о книгах? Когда я перестал видеть в её глазах отражение себя – лучшего себя?
Мы превратились в функции. Я был добытчиком, она – хранительницей очага. Я зарабатывал деньги, она вела хозяйство. Я принимал решения, она их исполняла. Мы работали как хорошо отлаженный механизм, но механизм не способен любить.
В ту февральскую ночь мы говорили до утра. Не ссорились, не обвиняли друг друга – просто говорили. Впервые за много лет мы говорили не о делах, а о чувствах. О том, что мы потеряли. О том, что хотели бы вернуть.