Читать Мелочи любви - Айрат Хайруллин

Глава первая. Анатомия кризиса

Семейный кризис приходит незаметно, как вор в ночи, как болезнь, которая сначала проявляется лишь лёгким недомоганием. Поначалу это просто усталость после работы, нежелание говорить о мелочах, раздражение от привычных звуков – скрипа половицы, звона посуды, шума телевизора. Потом молчание становится привычкой, а привычка – образом жизни.

Мы с Мариной дошли до той точки, когда каждый день напоминал осторожную партию в шахматы между противниками, которые когда-то были союзниками. Утром – вежливое «доброе утро» и обсуждение планов на день. Вечером – формальный отчёт о прошедшем дне и уход каждого в свою орбиту: она – к телевизору с чашкой чая, я – к компьютеру с книгой или работой.

Двадцать лет назад мы были совсем другими. Тогда каждое утро начиналось с радости от того, что мы просыпаемся рядом. Каждый вечер был событием, встречей после дня разлуки. Мы могли часами обсуждать фильм, который посмотрели, или книгу, которую прочитали. Мы планировали будущее, строили воздушные замки, спорили о политике и литературе.

Теперь же наши разговоры сводились к необходимому минимуму: что купить, куда поехать на выходные, кто заберёт ребёнка из школы. Мы стали соседями по квартире, которые вежливо делят общее пространство.

Переломный момент наступил в один из февральских вечеров. Я пришёл с работы усталый и злой – день выдался тяжёлым, начальство требовало невозможного, клиенты капризничали, а коллеги, казалось, специально всё усложняли. Марина встретила меня вопросом о том, почему я не купил хлеб, хотя она просила об этом утром.

– Забыл, – ответил я, скидывая ботинки прямо у порога.

– Как всегда, – сказала она, и в её голосе прозвучала такая усталость, что я поднял голову и впервые за долгое время действительно посмотрел на неё.

Мы посмотрели друг на друга, и я понял, что она тоже устала. Не от работы, не от бытовых дел – от нас. От того, что мы обратились в живые декорации собственного существования. От того, что между нами образовалась пропасть, которую мы старательно не замечали.

– Мы разваливаемся, – сказала она тихо.

– Да, – согласился я, потому что отрицать было бессмысленно.

Мы сели на кухне друг напротив друга, и между нами легло молчание. Не то молчание, которое бывает между людьми, которым нечего сказать, а то, которое возникает между людьми, которым есть что сказать, но они не знают, с чего начать.