Баня у них, так уж издавна повелось, под одним навесом стояла с двумя сараями и курятником. Строеньица все аккуратненькие (Федорыч мастеровитый мужик был – до веретёнцев-то), и баня вроде как в стороне, отдельно. «Один архитектурный ансамбль», как говорил их сосед – бывший учитель, давно спившийся и сгинувший где-то в городе.
Федорыч натаскал воды, наготовил дров и затопил печурку. Сел там, в бане-то, и обмер. Ну по обычаю своему: сидит и смотрит, как из печной дверцы огонь играет.
Жена в то время подалась на зады – то ли картоху подкопать, то ли сорняки повыдергать. И как на грех через забор соседку увидела: слово за слово, языками сцепились, и та позвала ее на чай. Антонина Иванна прочаёвничала в шабрах часа два, – и ни разу не ёкнуло ее сердце, никто вовремя не посмотрел, не вбежал на порог с криком: «У тебя ж, Иванна, на задах дымит!».
Заметила она беду, когда вышла из соседской избы: а там, у нее-то, уж не дымило, а горело.
И вот что тогда с головой у нее приключилось – никто не знает до сих пор. Ни она, ни соседи, ни поселковая администрация, ни участковый – никто не смог растолковать этого. Что-то щелкнуло у бабы Тони в мозгу, и побежала она к большому огню с одной лишь целью – спасти кур. Курятник уж занялся: когда она распахнула дверь, дым там стоял коромыслом. Но насест и аккуратные ящички-гнезда, сотворенные умелыми руками мужа, были еще целы. Птицы выбрались через дыру в задней стене, в курятнике сидели, вытаращив глаза, только три молчаливые клушки. Их-то Тоня и принялась спасать. Подхватила одну-другую, потом увидела яйца в опилках – и, выпустив клушек, стала распихивать бело-коричневые овалы по карманам халата.
Старуха выбежала с одной курицей в руках и остановилась, не зная, куда ее деть. Выпустила птицу и рванула снова в курятник. А соседний народ уж расчуял пожар: кто-то звонил, кто-то бежал, кто-то голосил.
Тоня поймала вторую клушку не сразу. Дым ел глаза, отовсюду припекало, общий навес угрожающе трещал. Ухватив белохвостую дуру, бабка снова посеменила к выходу. На дворе были какие-то люди, она некоторых и не признала. Кричали про воду, кого-то звали, что-то делали. К курятнику было не подойти: оттуда сыпало весёлыми искрами. Потом ухнуло где-то, затрещало – видимо, обвалился навес над «архитектурным ансамблем».