– А знаешь, о чём я подумала? Может, обвенчаемся в новой церкви? – шутя, спросила Лада.
– Ха! А может ты ещё, и покреститься меня попросишь?
– А ты сможешь?
– Отчего не смочь, Ладушка. Только после святой воды моя кожа лоскутами слезет, а от ладана и елея я вообще умереть могу… Аллергия, знаешь ли – это не хухры-мухры. – лениво пробурчал Реус.
– Нет уж, лучше так живи, демон! – улыбнулась она. – Вон и Жар идёт.
– Да… – протянул Реус философски. – От церкви на Руси одна благость для таких, как я. Уж очень красив колокольный звон. Каждый удар колокола, словно стряхивает на мгновение с тебя невидимый адский пепел. Это настоящий кайф! Обязательно забабахаю колокольню, не хуже, чем в стольном граде. – Реус язвительно захихикал. – То-то чудо будет! И монастырь!
– Мужской?
– Объединённый! – Реус совсем развеселился.
Дверка джипа распахнулась и на заднее сиденье рядом с Реусом повалилась целая гора пакетов с продуктами. Тот украдкой заглянул в один из них и сразу же напоролся на гранаты.
– Фу! Гадость! – фыркнул он, поспешно закрывая пакет с фруктами.
– Почему ты так гранаты не любишь? Они же вкусные. – спросил его Жар, устраиваясь на переднем сиденье.
– Объяснять долго. Я не то чтобы гранаты не люблю, просто они мне напоминают один фрукт, который нынче называют яблоком.
– Вот как, а раньше его как называли? – поинтересовалась Лада, включая зажигание.
– RIMON– знаменитый ПЛОД познания добра и зла, что рос в райском саду. Некая фигня, типа граната, однако густо набитая зерном, генный состав которого идеально подходил для человека, чтобы у него мозги в кучу забились.
– Отец, ты меня пугаешь!
– Чем это? – удивился Реус.
– Ты говоришь так, словно видел всё своими глазами.
– Кто знает, сын? Может и видел…А ты? Ты не задумывался, почему так любишь гранаты, может потому что когда-то твой прародитель их пробовал?
Жар повернулся и уставился на отца. Лицо того было непроницаемым и очень серьёзным.
– Да ну тебя! Вечно ты загадками говоришь.
Реус улыбнулся. – Не бери в голову. Я пошутил. – и он отодвинул пакеты от себя подальше.
Учёба давалась Жару без усилий. Он обладал удивительно цепкой памятью, твёрдой рукой и характером прирожденного лидера. Несмотря на то, что Лада и Реус были официальными инвесторами всего великолепия, явленного в захолустном посёлке, Жару, как их сыну, приходилось иногда очень туго. Учителя постоянно делали ему поблажки. Ему прощались все его шалости и проступки, и это ущемляло достоинство Жара, равно как и вызывало зависть у его сверстников. Единственным стремлением его была независимость, а ещё лучше – независимость, возведенная в квадрат! И эта черта его характера буквально взрывала в душах подростков противодействие и бешенство. Его откровенно задевали по поводу и без, при всяком удобном случае. Но Жар не знал страха! Он бесшабашно сшибался в драках со своими обидчиками, и не уступал даже тогда, когда заведомо понимал, что его ждёт поражение. Его лицо и тело постоянно носило следы этих побоищ. Время от времени то один, то второй глаз его заплывал в жирном синяке, а кулаки были постоянно сбиты в кровь, и коросты не успевали сойти с них. Один раз ему даже переломали рёбра, а уж о мелких синяках и ссадинах, о порванной одежде, и разодранных вместе с портфелем учебниках, и говорить не приходится. Но подобные обстоятельства не могли образумить и приструнить Жара. Он вскипал как молоко на сильном огне, едва чуял битву. Дрался он с огоньком, задираясь и смеясь над своими противниками. И к слову сказать, на следующий день было сразу видно, кто удостоился чести принять с ним бой. И не смотря на все эти видимые доказательства, взрослые не могли допытаться, кто был его очередным обидчиком. Жар стремился к независимости, и скорее бы умер в пытках, чем допустил в свои дела и проблемы кого-нибудь ещё. Только один человек имел над ним власть – его отец Реус. И тот и другой отлично это осознавали. Жар восхищался своим отцом. Но не пытался подражать ему. Реус балдел от такого сына, и давал ему желанную волю. Собственно, взаимное восхищение было похоже на отдавание должного, равного равному. И когда однажды, Лада не выдержав очередного ранения сына, набросилась на Реуса с кулаками, тот только засмеялся, поймав её за руки, и сказал.