Урок геометрии прервался, когда в класс вошла директорша Нина Ивановна. Она вела впереди себя миниатюрную, тоненькую девочку, особенностью которой были огненно-рыжие волосы и при этом очень чистая, лишённая веснушек кожа.
– Вот, позвольте представить вам вашу новую ученицу, Виринею Васильевну Густову! Прошу любить и жаловать! – обратилась Нина Ивановна к ребятам, по-матерински придерживая девочку за хрупенькие плечики.
– Пожалуйста проходите, сударыня, выбирайте любое место, и продолжим урок. – учтиво пригласила Виринею учитель. Заинтересованные взгляды учеников, беспощадно впились в новенькую.
Девочка густо покраснела, робея, прошла по ряду, преследуемая ропотом одноклассников, который разливался от неё, как императорский шлейф. От смущения, охватившего её, она пролетела мимо близлежащих вакантных мест и остановилась только рядом с партой Жара. Дальше идти было некуда. По классу прошуршал лёгкий ветерок удивления и возмущения. Уж так повелось, что рядом с ним никто никогда не сидел с самого первого класса. Жар терпеть не мог двух вещей: сидеть в первых рядах, и делить парту с соседом. Даже Настёна Видова не пыталась нарушить это табу. А тут, какая-то «Венерея», просто взяла и села рядом с ним! А Виринея, не понимая, чем вызван весь этот ажиотаж, спокойно вынула учебники и тетради. Жар даже не шелохнулся. Сидя в своей любимой позе, боком к доске, опершись спиной о подоконник, он со зловещим интересом стал разглядывать девочку.
Её длинные огненные волосы были заплетены в две толстые косы и собраны в корзинку, свисавшую ниже острых лопаток. Сзади, на нежной шее они завивались маленькими золотыми колечками. Эти колечки очень привлекали внимание Жара. Ему страшно хотелось потрогать их, но он медлил, и продолжал, не шевелясь, откровенно изучать свою соседку, бесцеремонно разглядывая её.
Учитель продолжил урок, отвернувшись к доске, чертя на ней мелом геометрические фигуры. Виринея, внимательно слушая его, облокотилась о парту и автоматически сунула кончик ручки в рот. Жар увидел, как из-под нежно розовых губ девочки поблескивают белым стеклом ровные чистые зубки. Он закрыл глаза от непонятного возбуждения и тут же вздрогнул от внезапной резкой боли. Ему показалось, что зрачки его расширились до невозможности. И во всём этом была виновата эта рыжая. Она, безусловно, заинтересовала его. Странная боль испугала и обозлила его, порождая желание надерзить. И вот, в тот момент, когда класс уже устал ждать представления, он вдруг, стремительно и бесшумно повернулся на стуле, и ткнулся носом прямо в шею девочки, глубоко вдохнув её запах. И в голове его словно всё перевернулось. Он с трудом подавил вырывающийся из груди низкий рык. И в панике откинулся обратно. Всё прошло так быстро и неожиданно, что никто ничего не заметил. Виринея же даже не пошевельнулась. И только её глаза широко распахнулись от праведного возмущения. Юноша же принял прежнюю позу также мягко и стремительно, всем своим видом показывая, что ничего не произошло, как раз в тот момент, когда некоторые из учеников, что-то заподозрив, стали оборачиваться на него. Он зло оскалился в улыбке и убедительно стукнул кулаком по парте, заставляя любопытных сразу же отвернуться.