Мягкий свет проникал в не закрытое шторой окно, и в бледном небе уже носились стрижи. Кай поднялся, запустил руку в волосы, стряхивая песок, и прошел к окну. Отдернул штору полностью и, упав животом на подоконник, подставил лицо свежему ветру. Весна. Наконец-то. Он с наслаждением смотрел на зеленую полоску леса, на усыпанную белыми цветами черемуху, и звериным чутьем ощущал запахи растущих трав, влажной земли – и омлета, который готовил кто-то из соседей. Несмотря на ранний час, во дворе уже появились люди, и Кай, перегнувшись через подоконник так, что пришлось встать на носки, пытаясь рассмотреть их с высоты своего десятого этажа. Радость солнечного утра постепенно возвращала его к жизни, и он позволил себе маленькое развлечение. Затянув глаза белесым третьим веком, он потянулся сознанием к девушке, прогревающей свое авто. Картины чужой жизни замелькали перед его глазами – весь этот долгий скучный день, что девушка проведет за стойкой администратора в спортивном клубе. Это было скучно, и Кай перескочил на другого – на полного мужчину, возвращавшегося из леса со своей собакой, но тут было еще скучней – день в четырех стенах квартиры, равнодушная апатия, телевизор и борщ, и тогда Кай, нетерпеливо подскочив, так что его качнуло вперед, поймал в фокус собаку. И довольно рассмеялся. Вот оно где, счастье – в косточке из борща, дреме подле дивана и вечерней прогулке. Мужчина скрылся за углом дома, собака – за ним, и Кай, моргнув, снова покачнулся и обвел двор уже нормальным взглядом. С людьми это делать просто. Если б ему позволили гадать им, он давно бы уже озолотился. А с магами? Сам черт ногу сломит. Вот возьми хоть вчерашнее видение, подаренное дождем.
Кай отвернулся от окна и, пошарив по карманам, выудил мятый листок. Как мог, разгладил его и уронил на пол, себе под ноги. А теперь будет не очень приятно. Глубоко вдохнув, он закатил глаза – до боли, до белой вспышки в сознании – и обратил свой взгляд внутрь, в прошлое, в воспоминание. Пол ушел из-под ног, и желудок подпрыгнул вверх – миг безвременья и вакуумной пустоты – и он снова в небе. Бьет по лицу дождь, тело неудобное и чужое, и перед глазами – мутная картина, расплывающаяся, словно чернильный рисунок, на который капнули водой. Кай попытался зачерпнуть его, вырвать из памяти, перенести в настоящее – и, охнув от внезапно пронзившей его боли, открыл глаза в своей комнате, а по рукам его текла, капая на пол, густая черная масса, похожая на нефть. Он ойкнул и отскочил, вытянув руки вперед. Капли шипели, часть попадала на песок и тут же впитывалась в него без следа, но часть пролилась на бумагу, и расползлась по ней, вырисовывая неясные очертания. Кай следил за ними, прижав к животу зудящие пальцы; они покраснели, словно от ожога и припухли, но Кай знал, что это быстро пройдет. Куда больше его занимала картинка, что прояснялась на бумаге: черные башни, пронзающие тучное небо, и перед ним – немного потускневший, словно размытый, искаженный облик.