Чёрный Ferrari Изабель, сверкающий под тусклым светом уличных фонарей, мягко покачивался на поворотах, словно живое существо, подчиняясь её умелым рукам. В салоне царила тишина, нарушаемая лишь тихим гулом мотора и неровным дыханием Марка Эддингтона.
– Вы знаете моего сына… – бормотал он, облокотившись на стекло, его взгляд блуждал по мелькающим за окном огням. – Он… упрямый, как и я…
– Я знаю многих – ответила Изабель, стараясь говорить спокойно и ровно, не провоцируя его на дальнейшие откровения. Она чувствовала, что он нуждается не в ответах, а в молчаливой поддержке.
– Он… правда, как я. Только он должен стать лучше меня… во всем лучше меня… – его голос дрожал, в нём звучала невысказанная боль и надежда.
Изабель молча вела машину, прокручивая в голове биографии молодых футболистов, чьим отцом он мог бы оказаться. Она знала всех игроков «Реал Марбелья» и их семей, но ни один из них не соответствовал образу этого измученного, сломленного мужчины. В её памяти всплывали фотографии, интервью, статьи – она пыталась найти хоть какую-то зацепку, хоть что-то, что могло бы пролить свет на эту загадочную ситуацию. Но в голове была лишь пустота, лишь ощущение, что она оказалась втянута в какую-то сложную и запутанную историю, последствия которой она пока не могла даже представить.
Вдруг мужчина попросил остановить машину, так как его сейчас вырвет. Изабель резко затормозила у обочины, едва успев поймать его взгляд, полный муки и стыда. Он выскочил из машины, согнувшись пополам, и его тело сотрясали беззвучные спазмы. Изабель, не раздумывая, вышла следом, держа наготове бутылку воды и платок. Она видела такое не раз – давление, стресс, осознание последствий необдуманных слов – все это выливалось в физическую слабость.
Когда приступ прошел, он, шатаясь, вернулся к машине, бледный и измученный. Изабель протянула ему воду. Он сделал несколько жадных глотков и прошептал:
– Простите.
Она молча кивнула, не желая вторгаться в его личное пространство. Знала, что сейчас ему нужно просто время.
Снова в машине, он выглядел постаревшим на несколько лет.
– Ты не представляешь, как это тяжело – проговорил он тихо, глядя в окно. – Носить в себе этот груз… и видеть, как он растет, как становится… мной. Это словно смотреть в кривое зеркало, где отражаются все самые худшие опасения.