– Отчёт, – произнёс он спокойно.
Оператор вызвал таблицу.
– Синхронизация – 94%, стабильность канала – 99,2%. Три процента – под наблюдением, остальные три – признаны нестабильными, подлежат изоляции.
– Нестабильными? – голос министра логистики резанул нервной ноткой.
– Нейтро-поведенческая несовместимость, – ответил аналитик. – Цифра в пределах статистической погрешности, сэр.
Адриан бросил быстрый взгляд на диаграмму метаболических волн: синие столбики бились ровно, будто упорядоченные сердечные ритмы.
– Уровень спонтанной агрессии? – спросил он.
– Снижен на восемьдесят семь процентов.
Министр социальной интеграции глобального проекта позволил себе выдох облегчения. Кто-то из кураторов шевельнул плечами, сглатывая слюну обдумывал, как задать вопрос: исчезают ли в статистике люди, когда их лишают выбора? Но вопрос вслух не прозвучал.
Слева от голограммы стоял начальник службы безопасности, Хагал. Он сдержанно держал руки за спиной, тень от стола пересекала безупречно выглаженный китель. Ни одного лишнего движения и ни одного лишнего взгляда. Он казался встроенной частью этой инфраструктуры которая должна была изменить ход истории человечества. Адриан отметил его присутствие без слов и переключил карту.
На сфере ярче загорелся Восточный сектор – огромная территория мегаполисов и фермерских зон. Серые зоны обозначали предполагаемые очаги протестов.
– Мы готовы к расширению, – сказал глава оперативного отдела, выводя график. – Дата активации первого протокола начнется через сорок дней.
Один из учёных-советников поднял руку, позволяя робкое высказывание.
– Сопротивление там достигает тридцати пяти процентов, – напомнил он. – Риски… могут оказаться не линейными.
Адриан ввёл на стекле цилиндрическую диаграмму. На ней кривая принятия – формула его собственной модели – плавно спускалась к безопасному плато.
– Даже при пиковом протесте точка синхронизации не сдвинется более чем на семьдесят два часа, – произнёс он твёрдо. – Система не дестабилизируется.
В зале воцарилась тяжёлая тишина. Казалось, сам Кеназ ждёт, самого главного решения, улавливая сердечные ритмы тех, кто собрался его принять.
– Единство стоит жертв? – негромко поинтересовался министр, не отрывая взгляда от данных на голографическом дисплее.
Угол губ Адриана едва заметно приподнялся, но в его голосе не дрогнуло ни тени сомнения.