Когда уже стало совсем невмоготу, Грей радостно крикнул: «Еще четыреста метров». С тем же успехом мог бы сказать и «четыреста километров». И вот когда колени и бедра уже отказывались подчиняться командам мозга, они вышли к забою.
– Мы на месте!
Остальные развернули из ветоши инструменты и принялись за свой оплачиваемый труд, а он повалился на землю – такой измученный, что чужое мнение его уже не волновало.
– Вы уж простите, парни.
– Да ничего, мистер Блэр, – ответил один, Кен Гудлиф. – Впервой всем тяжело. Нам-то что, мы здесь с юности. Мы этот путь обычно пробегаем.
Он сел, привалившись к столбу, и наблюдал за работой шахтеров. Взрывники с ушедшей смены взорвали заряд, расколов монолитную массу, чтобы ее было проще добывать. Чтобы расшатать уголь еще больше, под черной стеной электрическим буром размером с пулемет Льюиса пробили глубокую щель, подкосив стену. В замкнутом пространстве бур работал невыносимо громко и поднял такой густой туман черной пыли, что лампы Дэви и электрические фонари с трудом разгоняли сумрак. И все это вдобавок к нестерпимой духоте – словно в бане, только в которой пачкаешься, а не очищаешься.
Общий эффект ошеломлял все органы чувств. Даже обоняние и вкус нескончаемо боролись с угольной пылью, лезущей в нос и рот до самой глотки. На его глазах бригада разобрала конвейер, уносящий подрубленный уголь к лоханям, и собрала ближе к забою. А не так уж давно, рассказывали ему потом шахтеры, уголь таскали женщины и дети до тележек, которые, в свою очередь, тянули шахтные пони. Теперь весь процесс электрифицирован. Выходит, вот это зрелище перед ним еще считается прогрессом!
– Во времена наших отцов работалось тяжелее, мистер Блэр, куда тяжелее.
Ему хотелось бы, чтобы его звали просто Эриком.
А теперь начался сам труд. Голые по пояс, на коленях, уперевшись мягкими наколенниками в землю, горняки вонзали короткие острые лопаты в расшатанный уголь и вырезали куски разных размеров.
Грей поманил Оруэлла и перекричал шум:
– Попробуй сам.
Он встал на колени и изо всех сил воткнул лопату в блестящую черную стену – но едва ли оставил и зазубрину. Окруженный сухими усмешками, он продолжал, пока не высвободил кусок размером с мячик для крикета. Его тут же подхватил молодой парнишка, плюнул на него и потер о чумазые штаны.