– Я открываю новый импринт. Мы назовем его «Клубом левых книг». С редактурой помогут Стрейчи и Ласки[11].
Коммунисты! Или без пяти минут коммунисты.
– Нам нужна книга о безработице на севере.
Он застонал про себя. Так и знал! Снова жизнь в трущобах. Снова вынужденная мрачность. Они что, думают, он больше ни на что не способен? Вот таких, как Во, «на север» не шлют.
– И, конечно, мы тут же вспомнили автора «Фунтов лиха в Париже и Лондоне».
– Разве Пристли и Мортон[12] туда уже не ездили?
– Куда им до тебя, Оруэлл. Слишком сентиментальны. Мне нужен не туристический буклет. Как ты сам сказал, мы тут любим реализм.
– У меня такое ощущение, что я это уже писал.
– Могу предложить пятьдесят фунтов на расходы и сотню – в качестве аванса, оговоренную долю сразу в руки после подписания. И это за коммерческое издание. – Голланц придвинулся. – А если Стрейчи и Ласки согласятся взять книгу в новый клуб, то жди намного больше.
2
Барнсли, февраль 1936 года. Как можно принимать Британский союз фашистов всерьез? Взять хоть их флаг, висевший в зале ратуши над подиумом бок о бок с «Юнион Джеком»: ярко-красный фон, темно-синий круг, рассеченный белой молнией, – словно какая-то нелепая пародия сразу и на нацизм, и на коммунизм. «Ну правда, – думал он, – такое и в Голливуде нарочно не придумают». Затем – сами чернорубашечники. Он насчитал с сотню – они выстроились по сторонам прохода и перед сценой.
Он знал, кого они должны напоминать: штурмовиков – высоких, широкоплечих и крепко сбитых, с челюстями боксеров, узкими щелочками ртов и устрашающими безжалостными лицами, словно восковыми масками, – вот только действительность оказалась куда более комичной. У ближайшего были коротко постриженные седые волосы, кривой нос и не хватало так много зубов, что оставшиеся торчали, словно пожелтевшие клыки; тесный черный свитер униформы, заправленный в черные штаны, выдавал дряблый живот и рыхлые руки. На ум скорее шла стареющая, отъевшаяся и тупая помойная крыса.
Сюда Оруэлла позвали Томми Дегнан и Эллис Ферт, местные организаторы из Национального движения безработных, посадив с коммунистами и членами Независимой рабочей партии, теперь устроившими сцену – они освистывали и оскорбляли чернорубашечников. Оруэлл видел, как те перешептываются между собой и косятся на толпу, видимо, подумывая после мероприятия по-своему отблагодарить хозяев зала – а то и его заодно. Все они сжимали в руках отрезки резиновых шлангов; один уже надевал кастет.