– Если бы был, уже бы сказала, – заверяю я Князева.
Тот кивает и уходит к окну курить. Андрей возвращается к письменному столу и утыкается взглядом в ноутбук, естественно, белоснежный. Укладываю поудобнее Апостола, подкладываю подушку под спину и закрываю глаза, пытаясь восстановить в памяти лица тех, кто приходил на мои выступления. Руслан, родители, знакомые писательницы, хотя они на мои мероприятия ходят сильно реже, чем я на их, Лиза. Мысль цепляется за нее. Она училась с нами, но на третье курсе не сдала синтаксис и вылетела и, что называется, пропала с радаров. Встретились мы с ней на книжном фестивале три года назад, и с тех пор она не пропускала ни одного моего выступления. Лиза работала библиотекарем где-то на окраине города, я даже один раз была у них. Это было единственным моим выступлением, на которое не пришел никто. Кроме Лизы. Но никакими нервными заболеваниями она не страдала, тиков или чего-то такого я у нее тоже не замечала. Да и… Вспоминаю высокого мускулистого Лиса и невысокую щуплую Лизу. А ведь с последней презентации они уходили вместе…
– Ладно, спасибо за зацепку, Оль. Проверим, – Князев безжалостно вырывает меня из размышлений. – Когда там у тебя презентация планируется?
Эта мысль подбрасывает меня на диване, я резко распахиваю глаза и усаживаюсь, поджимая под себя ноги. Потревоженный суетой Апостол переводит на меня недовольный взгляд.
– Мы еще ни о чем не договорились, просто мне написали из Молодежной библиотеки, я всегда у них первую презентацию провожу.
Олег Максимович молчит несколько секунд, потом кивает каким-то своим мыслям:
– Хорошо. Как договоритесь, дай знать. Организуем с ребятами тебе полный зал и заодно посмотрим, у кого из твоих почитателей сильнее всего дергается глаз.
Розовые холодные блестки ложатся плотно, под светом лампы отливают то ли серебром, то ли сталью. Марина с опаской смотрит на меня и выключает лампу.
– Ну что, оно?
“Императрицу” я у нее просила еще в прошлый раз, когда прибежала к ней в панике через день после допроса. С трудом отыскав в шкафу флакончик, мы обнаружили, что гель-лак безнадежно закончился. Три недели я напоминала Марине, что в следующий раз мне жизненно необходим этот цвет – мой психотерапевт назвал это гиперфиксацией. И вот сегодня я получила желаемое.