– Оль?
Телу становится свободнее, ковер переползает с лица на затылок, а в глаза бьет свет. Смаргиваю слезы и пытаюсь сесть, но Олег Максимович не дает. Смотрит внимательно и настороженно, потом все-таки отстраняется. Сажусь и прижимаюсь спиной к батарее. Горячо, больно – поднимаюсь и возвращаюсь на стул, беру все еще стоящий на столе стакан воды, пью мелкими глотками.
Давно меня так не накрывало. А я уже начала верить, что справилась с паническими атаками, когда завязала с экспертизой. Ха, наивная…
В ноздри заползает шершавый запах дыма. Олег Максимович протягивает мне пачку сигарет.
– Куришь?
Смотрю на надорванную бумажную крышку. Очень хочется взять сигарету и попробовать, но вряд ли это поможет, поэтому качаю головой и возвращаюсь к стакану с водой:
– Спасибо. Пока нет.
Олег Максимович усмехается, убирает пачку и уходит к окну. Папка с материалами дела лежит на дальнем столе – не дотянуться. Не то чтобы мне нужно до нее дотягиваться, просто слабо удивляюсь, что Князев успел в этой суматохе позаботиться о материалах дела. Опыт.
– И часто тебя так?
Наваливается слабость, как всегда, после сильного приступа. Часто? Да уже пару лет не накатывало, а до этого бывало, да.
Отрицательно качаю головой, с трудом размыкаю губы:
– Редко. Но случается.
Князев кивает, тушит сигарету в хрустальной, еще советской пепельнице, смотрит на мое отражение в окне.
– Ты поэтому из экспертизы ушла?
Молча киваю. И поэтому тоже. Да много всего навалилось тогда: нервный срыв, панические атаки, усталость от постоянных дедлайнов и напряжения, первый класс сына, писательство, которое требовало все больше времени. Все это проносится в голове серым хороводом, но сил ухватить за хвост хоть одну из мыслей нет. Ставлю стакан на стол и замираю, наблюдая за тем, как ползет по граненой стенке капля крови, лениво трогаю языком губу. Прокусила.
Олег Максимович курит новую сигарету, отвернувшись к окну. Молчит. Да и что тут скажешь?
Что-то отвлекает меня, какой-то шум за дверью. Но Олег Максимович не реагирует – значит, не к нам.
Однако шум приближается, врезается в дверь смазанным стуком, распахивает ее, и я невольно отворачиваюсь. Только не он!
– На каком основании допрос ведется без адвоката? – Он быстро обходит меня, охватывает взглядом и мою прокушенную губу, и исцарапанные руки, на которых уже наливаются красным длинные полосы синяков. – Телесные повреждения? – Бесцеремонно убирает мои руки от лица и синими прищуренными линзами вглядывается в мои глаза. – Доведение до нервного срыва? Так, Олег Максимович, если ты сейчас же не дашь мне поговорить с моей доверительницей, то можешь писать заявление о выходе на пенсию.