Сказать, что я очень удивилась, – это не сказать ничего. Вот вам и «пламенные чувства тайного поклонника»!
Я показала валентинку родителям и бабушке. Мамуля расчувствовалась, разахалась и заявила, что поздравление написал «очень хороший мальчик, видно по почерку», а папа гордо сказал, что я молодец.
Я хотела выяснить у папы, почему это я молодец, но мне помешала бабушка, выступившая с громогласной тирадой.
Суть тирады состояла в следующем: поскольку этот каллиграф не пожелал открыть своего имени, следовательно, он трус и высоконравственной девушке (под коей, видимо, подразумевалась я) нечего с ним связываться. – Он не трус! – немедленно заспорила мама. – Он признался Сашеньке в своей симпатии. Я не думаю, что это было для него так просто.
– Раз сказал «а», говори и «б»! – не сдалась бабуля. – Мужчина – поступай по-мужски.
И далее в таком же духе.
Спорили они долго. Я стояла в совершенно обалдевшем состоянии, а папа тихо смеялся и подмигивал мне из-за газеты.
Наконец мне это надоело, и я отправилась спать. Впрочем, заснуть в ту ночь я не могла очень долго. Утром пришла в класс невыспавшаяся, растерянная, и первая мысль была: «Кто??»
Не обязательно, конечно, одноклассник. Но вероятнее всего.
С тех пор уже почти два месяца меня не покидает ощущение, что во время уроков кто-то смотрит на меня. Я оглядываюсь, пытаюсь поймать чей-то взгляд, но мне это не удается. Вокруг умные, серьезные лица: родные – друзей из бывшего девятого, не очень пока родные – всех остальных.
* * *
Все лужи – мои!
Под ослепительным воскресным солнцем я летала по дорогам на велосипеде. Таял снег, прозрачные ручейки с веселым журчанием текли куда-то по своим делам. Асфальт был мокрым и блестящим. Опьянев от восторга и весеннего воздуха, я ездила прямо по лужам; из-под колес взлетали брызги и падали, отражая солнечный свет.
Вчера мне удалось совершить почти невозможное: я уговорила папу достать из кладовки велик и приготовить его к первому в этом сезоне прокату.
– Так ведь рано еще, – сопротивлялся папа, – вторая неделя апреля.
– Ну и что? На дорогах снег почти везде уже растаял, катайся – не хочу. Ну папочка! – ныла я.
– Ладно, гонщик, – сдался он.
И вот теперь я ношусь по улицам, как бабка-ежка на помеле. Все лужи – мои!