И когда, задрожав под напором четырёх колоссальных бивней, повалились в разные стороны стволы деревьев, находившихся прямо перед его единственным глазом, и появилась наконец туша огромного четырёхногого чудовища с массивной шестиглазой головой, лопухами ушей и свисающим, словно щупальце, носом, действие чар, удерживающих его в мёртвом теле, наконец-то закончилось. Так что последней мыслью, появившейся в разуме уходящего в иной мир сахиира, был вопрос: «Что, бездна его раздери, делает у нас на Кавказе самый настоящий елифантерий?!»
А через пару минут после того, как его душа была наконец отпущена от тела и даже ещё не знала, куда попадёт, в Джаннат на вершине ветвей Древа Платана или в бездну, за кольцами змея, обвивающего его ствол… Огромная, похожая на массивный круглый столб нога чудовища опустилась прямо на его уже давно бездыханное мёртвое тело, своим весом и монструозной живицей практически мгновенно стирая с лица земли любые свидетельства о последнем пристанище героического сахиира из тахума Авшалумовых.
* * *
Подхватив со столика кубок с гранатовым вином, прежде чем очередной удар бивней елефантерия по чересчур крепким местным деревьям опять чересчур расшатает столешницу и напиток прольётся, молодой мужчина, почти юноша, раздражённо поджал губы. Поправил аккуратно завитую накладную бороду, которую вынужден был носить из-за очередных ретроспективных веяний при дворе текущего Деспота Тигеранского. И опять вздохнул, нахмурив выразительные брови над глубокими фиолетовыми глазами. После чего наконец опять пригубил пьянящий сладкий напиток и, вернув кубок на место, расслабленно отвалился на спинку своего трона.
Торжественный, а заодно и тактический зал малоподвижной крепости клана Сефеви медленно, усыпляюще покачивался в такт неспешным шагам могучего елифантерия, на спине которого, собственно, и покоилось всё это громадное сооружение. Впрочем, здесь, возле Кавказских гор, при открытых сейчас обзорных ставнях с видом «по курсу» над башенкой погонщиков, расположенной на голове прирученного монстра, было заметно холоднее, чем привык юноша, а потому задремать он не боятся.
Царевич клана Сефеви, Исмаил, сын Деспота Алияра, недавно захватившего власть в клане правителей фиолетового огня у своего родного брата Гильгамеша, уже вторую неделю находился в хандре и едва подавлял тихое бешенство, которое нет-нет да и прорывалось наружу. Причиной же его столь мерзостного настроения были банальные зависть и ревность, а что хуже всего, он сам это понимал, а оттого впадал в ещё большую ярость. Так что в последние дни спасала мужчину от ещё большего позора лишь возможность в любой момент времени посетить и спустить пар, как в большом «Главном» пыточном комплексе ходячего замка, так и в своей «тайной» комнате, о содержании которой не знал даже его отец-деспот.