– Извините мою назойливость, господин, – произнесла Анфиса, удивленно глядя на Тима. – но раньше вы, по крайней мере, при мне не выпивали по полстакана! У вас что-нибудь случилось?
– Ха!.. – произнес Тим и, приподняв сложенные пальцы ладони, хлопнул ими по столу. – Ти имет тревога обо мне?
Анфиса пожала плечами.
– Что же скрывать: вы очень добры ко мне и к детям, – сказала она. – Даже помогли моей подруге. Конечно, я беспокоюсь за вас как всякий благодарный человек.
– Ти обо мне не беспокойца… – произнес Тим неожиданно сам для себя. – йесли знат, што йа не добри человек. Йа не знайу, што йест добро… йа bin SS-mann*… йа знат, што йест польза, и што йест вред. Добро, злё… што йешо… любов, злёба – это лёшно дéлё!..
– Я не говорю, что вы добрый, – сказала Анфиса, вздохнув. – Я говорю, что вы добры ко мне и моим детям.
___________________
*Я эсэсовец (нем.)
– Ти обо мне… о… wie es… увашениэ! – Тим усмехнулся. – А ми убиват много людей!..
Анфиса снова вздохнула и сказала:
– Война идет!
Тим на секунду вдруг испытал страх перед самим собой: ведь он сейчас сидит, разговаривает с этой милой славянкой арийской внешности, которой взамен ее услуг помогал продуктами, врача вот хорошего пригласил к ее ребенку, а встреть он ее в несколько иной обстановке – он, не задумываясь, пустил бы пулю в это нежное белое лицо. А не мог бы он однажды так пристрелить и самого себя? Но затем он опомнился. Какие причины у него могли быть убивать Анфису – свою работницу, которая, к тому же, имела, наверное, большой процент арийской крови? А убить себя с какой целью? Если стоит перспектива попасть в плен низшим людям – конечно, для эсэсовца лучше смерть, чем такое бесчестие. «Не надо было сразу так много шнапса глотать!» – подумал Тим.
– У вас есть родные, семья, господин? – спросила Анфиса.
– Все имейут росвеники, – ответил Тим. От выпитого в большем, чем обычно, количестве шнапса голова начала сильно кружиться. Тим устало откинулся на спинку стула и подумал, зачем эта женщина спрашивает про его родных. Праздное любопытство? Впрочем, сведения о его родных и близких, живших в Вюртемберге и Баварии, служебной тайны не составляли.
– Мойа мат шивйот городе Stuttgart, – ответил Тим. – отец… умер… ошен давно. Сестра… имет муш…
– А вы сами не женаты? – спросила Анфиса. Тим покачал головой.