– Ладно! – сказал Тим, забирая обе бумаги. – Я сейчас к директору, – он подошел к своему столу и, расстегнув портфель, стал убирать бумаги туда…
Директор принял рапорт Тима о допросе братьев Очеретов и Ивановой спокойно. Внимательно прочитав его за своим столом, хотя читать там особенно было нечего, он сказал:
– Что ж, Шёнфельд, не теряйте присутствия духа, поскольку я знаю вас как ответственного служащего и верю, что вы приложили все усилия, а наши мероприятия так или иначе даром все равно не прошли. Наши русские товарищи выявили склад партизанского оружия, его хранитель со своей пособницей в тюрьме. Можно не сомневаться, что остальная группа, которой принадлежало это оружие, не скоро соберет новый арсенал и не скоро найдет нового человека, которому можно будет доверить его хранение. А значит, один из партизанских блоков надолго выведен из строя…
Со двора полицейского управления доносились хлопанье автомобильных дверец, топот сапогов, переговоры, резкие окрики, а в окне видно было, что группа русских вспомогательных полицейских выводит группу подростков и молодых женщин от автомобиля с крытым фургоном к зданию. Тиму ясно было, что это вернулась облава, разыскивавшая местных людей, уклоняющихся от выезда на запад в порядке трудовой мобилизации, и привезла задержанных, безосновательно находившихся на улицах в рабочее время. Теперь тех должны были проверить, чтобы установить, нет ли среди них уклонистов, и в случае обнаружения препроводить таковых на сборный пункт под конвоем, а на тех, кто должен был быть на работе в городе, но праздно ходил по улице, наложить взыскание.
– …Да, это досадно, – продолжал директор. – что в наших руках находятся люди, которые могли бы вывести нас если не на саму партизанскую верхушку, то по меньшей мере на тех, кто ступенью ниже ее, и мы ничем не можем вытянуть из них информацию. Но ведь всякий добропорядочный немец тоже ни под каким воздействием не предаст Отечество, Нацию, Фюрера, своих боевых товарищей. А славяне, Шёнфельд… это же, так скажем, «порченые», но арийцы. Поэтому они тоже упорны в своем деле.
– Упорство на войне – благородная черта, – сказал Тим, вздохнув. – Но это глупо: давать себя терзать и убивать ради иудобольшевиков… Они мне говорят про рабство… в рабстве у коммунистических бездельников им нравится быть, а у полноценного, трудолюбивого народа – нет.