Серую шестеренку он видел раньше. Мельком, в зашифрованных каналах подпольных чатов Низин, где технари вроде него обменивались советами, как обойти тупые ограничения «Опекуна» на доступ к схемам или диагностике. Там о ней говорили шепотом, с оглядкой. «Серые Сети». Цифровое подполье. Барахолка запретов.
Раньше Артем избегал таких разговоров. Слишком рискованно. «Опекун» мониторил открытые каналы, а за реальные попытки взлома или использования запрещенного софта грозили не просто штрафные баллы, а реальное «перераспределение трудовых ресурсов» – эвфемизм для лагерей принудработ на периферии. Но теперь… Теперь пепел давил слишком сильно. Теперь статус «винтика» казался смертным приговором. А где смерть, там и азарт отчаяния берет верх над страхом.
Подключение требовало подготовки. Нельзя было просто запустить файл с планшета, связанного с «Опекуном». Артем потратил три ночи. Нашел в тайнике старый, убитый коммуникатор, еще докриптовалоговой эры. Свинтил с него плату, вытравил идентификаторы кислотой из аккумулятора (пары жгли глаза). Собрал примитивный нейрошлем из списанных деталей с работы и купленного за полпайка черного рынка чипа эмуляции мозговых волн. Риск был огромен. «Опекун» сканировал эфир на предмет несанкционированных нейроинтерфейсов. Но сканирование в его районе было прерывистым, дырявым, как и все здесь. Надежда была на скорость и глушитель из медной сетки, которую он намотал на шлем.
Местом входа выбрал заброшенный трансформаторный пункт на границе секторов Gamma и Delta. Место было мертвым, без камер «Опекуна», только скрежет ржавых лопастей вентиляции где-то вверху и капли воды, падающие в темноте. Артем подключил самодельный шлем к переделанному коммуникатору, коммуникатор – к планшету через изолированный кабель. Запустил файл с серой шестеренкой.
Эффект был не мгновенным. Сначала – тишина. Потом – нарастающий гул, как от высоковольтной линии. Экран планшета погас, затем вспыхнул хаосом мерцающих пикселей, складывающихся в абстрактные, угловатые узоры. В шлеме зазвенело, ударив по вискам тупой болью. Артем застонал, но не отключил. Он чувствовал пространство. Не визуально, а тактильно – как будто его сознание проталкивали сквозь узкую, грязную трубу, полную статического скрежета и обрывков чужих данных. Это был не чистый, структурированный поток данных Куполов или даже унылый интерфейс «Опекуна». Это был цифровой сумрак. Сточная канализация информационного века.