Весной в село пришла буря. Река вышла из берегов, утонула корова старой женщины, и люди снова вспомнили про «то, что сидит за печкой». Начали шептать, что Варя «несёт тьму». Один мужик – пьяный, злой – пришёл ночью к её окну с топором.
Но когда поднял руку, увидел её взгляд.
И вдруг понял, что топор – ничего. Что есть боль, которую не срубит никакое железо. Он упал на колени и закричал, как зверь.
Варя вышла, положила руку ему на плечо.
– Ты встретил его. Но он не пришёл за тобой. Только показал, как близко ты стоял.
Так она стала смотрящей. Не ведьмой. Не святой. Просто той, кто прошёл сквозь.
И когда старики умирали – звали не батюшку, а Варю.
И когда ребёнок не хотел жить – шёл к ней, не к матери.
И когда кто-то стоял на мосту – именно Варя шептала сзади:
«Он уже рядом. Но ты – ещё здесь».
Прошло три года с той весны. Варя не старела – по крайней мере, не так, как остальные. Морщины не ложились на её лоб, а волосы с годами становились лишь тяжелее, темнее, будто напитанные чем-то, что не из этой земли. Кто-то шептал: «отчаяние её кормит». Кто-то – «она сама теперь он».
Слухи стали ползти из Залесовки в соседние деревни. Говорили: если человек исчезает в лесу, если скотина умирает без причины, если младенец молчит в колыбели – значит, Бог Отчаяния бродит рядом, и Варя знает, где он ходит.