Лулу посмотрела на меня, затем на стул, затем снова на меня. Как бы говоря: «Пора заканчивать это философское шоу, давай уже спать».
– Ладно. Ты права. Пора в кроватку. Пижамный режим включён.
Я выключила свет на кухне и мы пошли в сторону спальни. Лулу – как хвостатая тень, слегка обгоняя, иногда останавливалась и оборачивалась, чтобы убедиться, что я не сбежала. Или не забыла её величество где-нибудь у дверей.
– Не может же человек пройти по коридору один… – прошептала я.
Кошка мяукнула.
– Вот и я так думаю.
Утро пришло, как всегда, не спросив разрешения. Сначала был сон – какой-то сумбурный, с мафиози, который почему-то продавал хлеб в булочной и предлагал мне скидку, «если назову своё настоящее имя». Потом – ощущение, что кто-то на мне лежит.
Точнее, сидит.
Я приоткрыла один глаз. Надо мной нависла Лулу. Выражение морды: «ну ты и безответственная».
– Доброе утро, ужас пушистый, – пробормотала я, с трудом вытаскивая руку из-под подушки, чтобы почесать её за ухом. – Ты хоть знаешь, сколько времени?
В ответ – «брр» и лёгкий удар лапой по щеке. Аккуратный, но с посылом.
– Окей, ладно, встаю. Только не вызывай комиссию по правам животных.
Через несколько минут я всё-таки вылезла из-под одеяла, как прокисшая лапша из бульона и поплелась на кухню. Чайник закипал, я, зевая, рылась в шкафчике в поисках чего-то, что можно было бы называть завтраком. Лулу тоже кружила рядом, излучая недоверие и нетерпение.
– Да, да, я знаю, ты голодала целых семь часов. Настоящая трагедия. Мировая скорбь, – пробормотала я, насыпая ей корм.
Кошка принялась есть с видом человека, который выдержал диету на одной любви и теперь требует компенсацию. Тут телефон завибрировал. Я подскочила: если кто-то пишет мне в это время – это либо Яра, либо апокалипсис.
Оказалось, всё сразу.
Яра:
«Собирай вещи. Мы едем. Да, прямо сейчас. Я уже в пути. Через 20 минут буду у тебя. И, нет, не спорь».
Я моргнула. Потом перечитала. Потом посмотрела на Лулу.
– Она с ума сошла, да?
Лулу молчала. Подозрительно молчала. Это уже было поводом для тревоги. Я тут же вскочила, откинула волосы назад и начала судорожно превращать себя из «кошачьего обитателя пижамной реальности со следами вчерашних макарон» в «условно пригодного для взаимодействия с внешним миром человека».
Минимум – чистое лицо. Максимум – не испугать прохожих.