Ледяной рог отца лежал на ладони Драгомира, излучая не холод, а странное, глубинное тепло – будто в его прозрачной сердцевине билось сжатое пламя. Отголоски последнего объятия, жгучего и невысказанного, все еще дрожали в кончиках пальцев. Тринадцатое ребро, мертвенно-белое и тяжелее свинца, настойчиво тянуло вниз, к земле, словно пытаясь врасти обратно в ту пустоту под шрамом, откуда его когда-то вырвали. А синий узел на запястье пульсировал в такт с глухими ударами, доносящимися откуда-то из-под черных вод озера Молчания, что раскинулось у подножия горы.
Внезапно рог запел.
Звук родился не в ушах, а прямо в костях – низкий, вибрирующий гул, напоминающий скрежет ледников. Он вытряхнул из памяти обрывки забытого наречья, заставил вздрогнуть «Зов Туманов» на поясе. Клинок ответил не эхом, а противоречием – тонким, как паутина, звоном, в котором угадывались ноты материнской колыбельной. Два голоса сплелись в диссонансной борьбе, сотрясая воздух. Над северными горами, там, где висело зловещее облако в форме черепа с дубовыми рогами, вспыхнула багровая молния, разрезав небо до самого горизонта.
Драгомир двинулся на север, ведомый тянущей силой ребра и нарастающим гулом рога. Лес вокруг менялся с каждым шагом. Сосны, некогда стройные, теперь стояли скрюченными великанами, их стволы покрылись странными, похожими на руны, наростами из черного янтаря. Воздух густел, пропитываясь запахом озона и древней, каменной пыли. Под ногами хрустел не снег, а мельчайшие осколки обсидиана, будто кто-то рассыпал осколки ночи.
У Слепого Перевала его остановила фигура. На обледенелом валуне сидел Звонарь. Вернее, то, что от него осталось. Его колокольчик, некогда разбитый, теперь был слеплен из черного льда и мха; при малейшем движении он издавал не звон, а хриплый шепот, похожий на шорох сухих листьев по камню. Глаза Звонаря, когда-то живые, теперь были как две застывшие капли смолы.
– Он ждет, – просквозило сквозь шепот колокольчика, голосом, лишенным тональности. – Тот, Кто Прядет Корни. Он научил Ледяного Воина ломать запоры.
Звонарь поднял руку, обмотанную гниющими бинтами, и указал вверх, к зубчатым скалам, где вилось облако-череп. На его ладони лежал крошечный предмет – вырезанная из кости куколка с лицом, словно стертым временем.