Люди в креслах переглянулись и пожали плечами. Человек с сединой направил на Ивана руку, в которой блеснуло что-то типа тонкого блестящего кинжала. Мой храбрый приятель тут же издал дикий вопль, схватившись за горло. А потом осел на землю кучкой черного праха.
Вивьен, стоявшая рядом со мной, закричала, и ее тут же вырвало. Меня тоже замутило. Спасло только то, что я был смертельно пьян, и реальность воспринималась как сквозь вату. В нашей комнате поднялся ропот, который немедленно затих, когда старик встал с кресла. Он протянул другую руку, и француженку потащило к защитной преграде. Она кричала и вырывалась, но ничего не могла сделать. Я усилием воли подавил инстинкт спасателя и остался на месте: почему-то я четко знал, чем все закончится. Уже через пару секунд француженки тоже не стало.
Все живые существа отбежали как можно дальше, только некоторые, в том числе и я, стояли на месте, застывшие от шока. Я не мог отвести глаз от черного пепла на полу, который постепенно исчезал через мелкие дырочки в покрытии. Надо же, а я не обращал никакого внимания на пол!
Потом старик показал на зеленого человечка. Тот пошел сам, приблизился к преграде и выкрикнул что-то на своем языке. Третья кучка пепла рассыпалась по полу. Все остальные разумные сбились в кучу у дальней стены. Я тоже попробовал отойти на негнущихся ногах, но старик ткнул в меня пальцем, вызывая на казнь.
Я уже не сомневался, что это именно казнь. За что, и кто это вообще такие, я не понимал. Но был уверен в том, что это мои последние секунды жизни. Я от души поблагодарил судьбу за две бутылки виски, благодаря которым мой страх стоял как будто рядом, не проникая ни в голову, ни в сердце. Похоже, я смогу умереть достойно, как тот зеленый человечек.
Я подошел к преграде, потрогал ее рукой. На ощупь она напоминала теплый пластик, и я нашел в себе силы удивиться. Я старался не думать ни о чем хотя бы несколько секунд. Мне бы продержаться без истерики минуту, дальше уже все будет неважно. Но люди в сером не дали мне возможности умереть быстро. Они стояли и рассматривали меня, а я таращился на них. Они были очень близко, так близко, что я видел каждую морщинку на лице старика и светлые бьющиеся жилки на висках его товарища.
Волна небывалой ненависти поднялась во мне. Я просто смотрел на них, но в своем воображении казнил их самыми страшными способами, расчленяя на мелкие кусочки без наркоза и наслаждаясь их страданиями.