Cравнялись с ним тогда, когда мы музу прѐдали, пойдя на службу.
Радищев
Дух творчества не покидает гениев. По творчеству вы равные в литературе.
Клингер
Он любит итальянцев. В театре ближе к классике, а я к карикатуре.
Радищев
Прошу прощения. Есть одна разница – он всем известен, Вас не знают.
Есть у меня вопрос: Зачем под стол Вы пишете? Иль Вам писать мешают?
Клингер
Я не желаю «путешествовать» в Сибирь! – Вы вызвали меня на откровение.
Радищев
Наш император Вам благоволѝт. И каторга Вам не грозит. Грозит забвение.
К тому же пишете Вы только на немецком. Цензура думает – для иноземцев.
Клингер
Да, не в опале я пока. Не потому, что не для русских я пишу, – для немцев.
Печатаюсь я не в России – вот мой козырь. В Лейпциге выходят мои книги.
Пусть неизвестность бьёт меня по самолюбию, а за спиной плетут интриги.
За то не жертвую собой, своей семьёй. Нет боязни, что установят автора.
Радищев
Усердствовать не станут. Не будут же копаться в родословной императора.
Известно обществу. Это не тайна. Супруга Ваша знатного происхождения.
В ней кровь течёт Екатерины и Орлова. Отсюда – цензорские послабления.
Клингер
Возможно. Но память будоражит цесаревич Павел и его внезапная кончина…
Радищев
История рассудит. И потомки разберутся, где следствие, а где его причина…
(Оба замолчали, почувствовав, что перешагнули рубикон светского общения)
Наслышан я о Вашей русофобии, в которую мне верить очень неприятно.
Вы скáзывали – русских надо не учить, а палкой бить. Мне это не понятно.
И – чтобы жить в России, надобно «иметь желудок, голова не пригодится».
И – что Вы разделяете всех на «людей» и «русских». Как тут не стыдиться!
Клингер
Я самое плохое относил к верхам, а не к народу. Не доходил я до глумления.
Критиковал я чаще своих немцев, а не русских. Всё остальное измышления!
Радищев
Я разделяю Ваши представления о народе в том, что нету в нём единства.
Есть подневольные, есть их владельцы. Там ненависть, а здесь бесчинства.
(после некоторого молчания)
Узнал случайно, что написан Вами роман о Фаусте, его мирских деяниях.
Клингер
Всё больше о грехах людских и об отсутствии порядка и страданиях.
Радищев
На стенах знаменитого пивного заведения в Лейпцигском подвале
я наблюдал изображенье Фауста. Алхимик там ретóртами завален.
Готовит колдовское зелье, чтобы продлить своё земное пребывание.