Он покраснел, как будто его температура поднялась до 40 градусов.
– Да, мэм.
– Значит, Леонардо. Великий художник, – подтвердила она.
– Да, мэм.
– И я верю в тебя, – добавила она.
3
Лео, то есть Леонардо, не пришёл на работу ни на следующий день, ни через день, ни вообще. Я гадал, что с ним случилось, но политика салона строга: если сотрудник уходит – всё. Никто не имеет права обсуждать или задавать вопросы.
Теперь за шестым столиком работает девушка по имени Кей. Я часто отключаюсь. Они с Эми всё время болтают по-вьетнамски (я всё ещё не знаю вьетнамского).
Бум. Бам! Она пришла – миссис МакЭлиен. Включились все мои системы. Аккуратная, красивая, она спросила, где Лео.
– Лео больше с нами не работает. Простите, – сказала администратор.
– Он в порядке? – удивлённо спросила она.
Администратор не ответила.
– Хотите записаться к кому-то другому?
– Нет, спасибо.
Она повернулась к двери, потом остановилась:
– Эми может сделать мне массаж рук?
– Да.
Миссис МакЭлиен села. Спустя пару минут непринуждённой беседы она тихо спросила Эми:
– Я знаю, что у вас строгие правила, просто скажите, он в порядке?
– Всё хорошо с ним, мэм, – прошептала Эми. – Даже лучше, чем хорошо. Он устроился в большой музей на Манхэттене. Мы все были удивлены. Но рады за него. Теперь он реставрирует вещи – маленькие, старинные, очень дорогие. Платят хорошо. Хлоя теперь может сидеть дома, воспитывать их сына. Он такой счастливый, всё время улыбается. «Больше нет Лео», – говорит он. – «Я теперь Леонардо».
Тут я понял, что никогда больше не увижу свою любовь – её чёрные волосы, длинные ногти, выразительные руки, стройную фигуру. Французская музыка. Дождь.
«Люди, даже больше, чем вещи, нуждаются в восстановлении, обновлении, возрождении и искуплении. Никогда никого не выбрасывайте».
– Одри Хепбёрн
– Мария, открой шторы.
– Да, мэм.
– Фу, какой же Хьюстон уродливый город. Может, девяносто лет на одном месте – это слишком. Но куда теперь податься? Вся страна кишит чокнутыми и демократами. Всех бы перестрелять, будь моя воля. Хорошо, что папочка не дожил до этого. Стыд и срам! Принеси мне чай и почту.
– Да, мэм.
– Только посмотри на эти рождественские открытки! Я даже не знаю этих людей. Сначала они шлют дурацкие фото своих семей в джинсах или одинаковых пижамах, улыбаются как дураки, а потом, будь уверена, попросят денег. Всё как по сценарию. Внук мой в этом году даже не поздравил – кто б сомневался! Приехал, пожил, поел мою еду – и свалил. Оставил только сожаление, разочарование и грязное бельё. Грязное бельё тебе, Мария. Небось, ещё и денег тебе ставил?