– Да, мэм.
– Вот видишь?! Молодёжь нынче деньгами сорит, как будто они на деревьях растут. Я знаю, ты его любишь. Балуешь его ни за что. Может, вычеркнуть его из завещания? Всё равно спустит мои деньги за год. Пастор Диккенс прав, надо перестать переживать и подумать о душе. Может, всё оставить его церкви?
– Да, мэм.
– Чай сегодня слаще. Ты заварила другой?
– Нет, мэм.
– А! Вот открытка от твоей дочери. Хорошая у неё семья. Слава богу, что она за гринго вышла. Дети не такие смуглые, как ты. А почему она такая толстая… очень толстая? Она что, опять беременная?
– Да, мэм.
– Не моя проблема, я, как обычно, пошлю ей двадцатку на праздники. Скажи ей, чтоб перестала рожать.
– Да, мэм.
– Почему у меня голова кружится? Какая-то пена во рту. Мария, что ты положила в чай? Ты меня отравила?
– Да, мэм.
– Ты неблагодарная тварь! Вызови скорую!
– Нет, мэм.
– Дай мне телефон, убийца!
– Нет, мэм.
– Пожалуйста, Мария. После всего, что я для тебя сделала! Ты у меня сорок лет. Я же не выгнала тебя, когда ты была беременная. Да, ты работала по выходным и праздникам, но какие у тебя были варианты? Клубнику собирать? Да, я депортировала твоего жениха. А то бы ты рожала каждый год. Дай мне телефон!
– Нет, мэм.
– Я дам тебе десять тысяч… сто тысяч. Дай телефон!
– Нет, мэм.
– Включу тебя в завещание. Умоляю!
– Нет, мэм.
– Бог тебя накажет!
– Да, мэм. Прощайте, мэм.
«Жадность – это не вопрос денег. Это вопрос сердца».
– Энди Стэнли
Романтика всегда витает в воздухе Города Влюблённых. В Париже есть нечто такое, чего нет нигде в мире. Как Амур с завязанными глазами, он не делает различий – любовь здесь для всех, независимо от возраста, национальности, вероисповедания или профессии.
– Франческа, моя прекрасная девочка, чего ты хочешь? Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
Несмотря на итальянское имя, данное ей покойной набожной матерью-итальянкой, Франческа была француженкой до мозга костей. А это означало, что она точно знала, сколько каприза добавить в смесь, чтобы добиться желаемого эффекта.
– Я даже не знаю, Филипп. Я не хочу быть в семейном бизнесе. Мы оба в нём родились, и это всё, что мы слышим за завтраком, обедом и ужином. Смерть, смерть, смерть. Уверена, это убило мою маму.
– Беатрис умерла при родах. Я помню. Мне было семь, а тебе – четыре.
Она бросила на него холодный взгляд, и он почувствовал себя идиотом.