Часть II: Глазами Старой Вороны
Ремарк вернулся на перекресток днем. Без Майлза. Дождь моросил, превращая улицы в серое, блестящее месиво. Перекресток Пятая и Мейн был ничем не примечателен – грязные фасады, зарешеченные витрины дешевых магазинчиков, вечно горящий желтый светофор. Но Ремарк чувствовал остаточное напряжение, как после грозы. Он заметил старую женщину, сидевшую на скамейке под навесом заколоченного кафе. Она была завернута в десяток поношенных кофт, а ее лицо, изборожденное морщинами, как старая карта, было неподвижно. Но глаза… маленькие, черные, блестящие, как у вороны – следили за перекрестком с гипнотической интенсивностью. Ремарк подошел, доставая потрепанную корочку «частного сыщика» – поддельную, но убедительную.
– Тетя, – начал он, хрипло, по-свойски. – Слышал, тут ночью странности бывают. На перекрестке. Такси бьются.
Старуха медленно перевела на него блестящие черные бусины глаз. Губы ее, тонкие, как лезвие бритвы, шевельнулись:
– Странности… – проскрипела она. – Да тут все странное. Город с ума сошел. Они его сожрали. – Она кивнула в сторону едва видневшейся в тумане верхушки Хронос-Тауэр. – Но тут… да. Тут время болеет. Каждую ночь. Когда часы два кола и два крюка показывают. – Она изобразила цифры пальцами в воздухе: 22:17. – Воздух густеет. Как кисель. Света гаснут. А потом… Она приходит.
– Она?
– Девочка. В синем. С капюшоном. Призрачок. – Старуха понизила голос до шепота, полного суеверного ужаса. – Стоит. Ждет. А потом… желтая машина. Из ниоткуда. И водитель… он выходит. Зовет. Плачет. А до нее дотронуться нельзя. Рука проходит сквозь. Как сквозь дым. А потом… грохот. Или тишина. А утром… только масляное пятно да осколки. И запах… озона. Сильный. Как после молнии. – Она ткнула костлявым пальцем в асфальт рядом со скамейкой. Там было темное, маслянистое пятно. – Вчерашнее. Третье за месяц. Желтые гробы. Водители… их лица… на фотках в газете… пустые. Как у покойников. Только глаза… страшные. Видели что-то. Что стирает. – Она замолчала, уставившись снова на перекресток. – Они играют. С людьми. С временем. Как кошки с мышкой. Пока не надоест. Потом… хрусть.
Ремарк оставил ей пару кредиток. Информация стоила дороже. Он подошел к месту, где обычно останавливалось такси Майлза. На мокром асфальте, под фонарным столбом, кто-то нацарапал баллончиком: «ЗДЕСЬ ВРЕМЯ ПЛАЧЕТ». Рядом – крошечная, истертая игрушечная туфелька. Синяя пластиковая. Он поднял ее. Она была ледяной.