Вечернее время было временем бабушки Анны Тимофеевны. Когда солнце опускалось за дальний лес, окрашивая небо в тревожные и красивые цвета, когда в доме зажигали электрическую лампу под жёлтым абажуром, бабушка зажигала свою, другую лампу. Она подходила к красному углу, доставала маленький пузырёк с маслом, аккуратно подливала его в стеклянный стаканчик лампадки, поправляла фитилёк и зажигала его спичкой. Огонёк вспыхивал, сначала неуверенно, а потом разгорался ровным, живым, трепетным пламенем.
Этот огонёк преображал всё вокруг. Он выхватывал из полумрака комнаты потемневшие от времени лики на иконах, и казалось, что глаза святых становились глубже и внимательнее. Тени на бревенчатых стенах начинали свой таинственный танец. Вся дневная суета, все звуки и заботы отступали, и в комнате воцарялась особенная, звенящая тишина.
Именно в этой тишине начинались бабушкины рассказы. Она не звала Серёжу специально. Просто он сам, как мотылёк на свет, притягивался к этому тихому огню. Он садился на маленькую скамеечку рядом с бабушкиным сундуком, обхватывал колени руками и ждал.
– Смотришь, внучек? – начинала бабушка своим тихим, но ясным голосом, не отрываясь от вязания. Её спицы мерно постукивали, будто отсчитывая секунды вечности. – Это тебе не картинки в книжке. Это окошки. Окошки в другой мир, горний. А люди, что на нас глядят, – они не умерли. Они у Бога живые, и даже живее нас с тобой.
Серёжа молчал, пытаясь представить себе этот «горний» мир. Было немного страшно и очень интересно.
– Вот, гляди, – бабушкин палец, сухой и морщинистый, как осенний лист, указывал на самую большую и красивую икону, которая висела в центре. На ней был изображён старец с добрым и строгим лицом, в монашеском одеянии. – Это твой покровитель. Преподобный Сергий Радонежский. Игумен земли Русской. В честь него тебя и назвали, Серёженька.
Серёжа вздрогнул. Одно дело – слушать про далёких святых, и совсем другое – узнать, что один из них связан с тобой твоим собственным именем. Он всмотрелся в лик преподобного Сергия. Ему показалось, что святой смотрит прямо на него, и в его взгляде была и строгость, и безграничная любовь.
– А кем он был? Тоже воином? – спросил Серёжа.
– Он был воином посильнее Георгия Победоносца, – загадочно ответила бабушка. – Только меч его был не из железа, а из молитвы, а щит – из смирения. Слушай.