Лёва мой приятель – высокий, худой и манерный не по стати. Матом не ругается, носит рыжую бородку как у дьякона, длинные волосы, пьёт много и не пьянеет. В его крови течёт какое-то армянское высокородие. Учился в университете на химика, бросил, взялся зарабатывать деньги. Говорит, что химия дала ему знания о том, что всё есть поток. Из праха берётся, в прах возвращается. Мудрец.
Крыша единственное место в цеху, где можно укрыться от бригадира. Мы называем час на крыше «адмиральским», а два часа – «поездкой в Сочи» – тела дымятся от металлического настила, а мы коптимся от водки и усталости. Собственно, в потоке я понял, что водка может спасать и от жары. Стакан тут же выходит через потовые поры, стекает потоком, и становится легче. Это как горячий чай в южных широтах. Только у нас вместо чая водка. Заметьте, не вино и не пиво, а водка – чистый продукт. Вино и пиво в потоке не спасает, даёт облегчение временное, по утрам превращая в «трясунов». А у нас хирургия – руки должны прочно держать молоток или кувалду, и бить по скарпелю снайперски. Промахнёшься, получишь отдачу двойную – ужалишь палец до синевы, раскроишь плиту.
– Что думаешь делать сегодня? – спросил Лев. – Хочешь, я тебя с подругой Маринки познакомлю?
– У меня есть женщина, Лёвка, она холодная как могильная плита, и ждёт меня по ночам трезвым. А я прихожу пьяный, полоумный и горячий, как крыша. Она боится меня, потому что я не могу спать. Руки рубят буквы, а поток сносит крышу. Но Вика терпит меня. За деньги, которые мы тут зарабатываем. Вика считает, что когда-нибудь люди перестанут умирать бешеным потоком, и нам дадут отпуск.
– Наивная. Моя женщина знает, что поток не остановить. Поэтому мы спим в разных комнатах. Маринка ходит в церковь и молится. Она думает, что Бог слышит её молитвы. Она смирилась. Говорит, что через год мы сможем открыть своё дело.
– Какое?
– Цех ритуальных услуг.
Я рассмеялся, отхлебнул из горлышка и потянулся за бутербродом.