– Нет… Этого не может быть… – учёный схватился за голову.
Ариэль вырвался обратно в реальность так резко, что кончики его пальцев почернели – заражение человечностью, цена за вторжение в чужую боль.
***
В реальности Вольский дышал часто и мелко.
– Уничтожить, – прошептал он.
– Но доктор, мы…
– Всё. Сейчас же.
Чернота на нити дрогнула – и начала таять, как чернильное пятно в воде.
– Опять копался в их головах?
Лаэль возник из ничего, будто всегда стоял за спиной.
Ариэль молча разглядывал свои почерневшие пальцы – отметины человеческих страданий, въевшиеся в ангельскую плоть.
– Он сделал выбор, – наконец сказал он.
– Только сейчас, – Лаэль усмехнулся и ткнул в нить Вольского. Где-то в будущем уже зрел новый узел. – Они всегда наступают на одни и те же грабли.
Он исчез. Ариэль остался один, глядя в багровую рябь Разлома.
«Временная развилка уничтожена», – шепнул Эфириум.
Но Ариэль думал о другом.
О том, что голос Лебедева звучал слишком реально.
Как будто Эфириум хранил не только нити судеб, но и эхо тех, кто их оборвал.
Глава 4: Девушка и цена лжи
Эфириум, вздрагивал как живое существо. Ариэль смлтрел на ту сторону Разлома, чувствуя тяжесть предстоящего выбора. Спасти душу – ценой правды. Остаться чистым – ценой жизни.
***
Сквозь пелену реальности проступала кухня в хрущёвке – жёлтые обои, пузырящиеся от сырости, линолеум, протёртый до дыр.
Татьяна.
28 лет. В руке – нож.
Она уже не дрожала. Она ждала.
– Сегодня он ответит, – прошептала она, и слова падали на пол, как капли яда.
В углу комнаты извивалась Тень – не просто тьма, а такая же сущность, как сам Ариэль. Такая же древняя. Такая же реальная.
Она обвивалась вокруг запястья Татьяны, шепча прямо в её сознание:
«Он заставил её… Сломал… Она умоляла оставить ребёнка…»