Услышав о Большом Яблоке как сленговом названии Нью-Йорка, негр широко улыбается:
– Здесь классно!
Он на секунду умолкает и, спохватившись, добавляет:
– А я Москву люблю!
Воспоминание о Москве сразу энергетически сплачивает и объединяет много раз гостивших у родственников в российской столице молодого человека и девушку с их новым знакомым.
В конце разболтавшийся темнокожий житель Бруклина ностальгически сообщает, что жил на Соколе, и улыбается:
– Нормально так было! Зимой дубак только, а так – всё путём!
И по-свойски добавляет:
– Меня Гоша зовут! Можно Гога.
Он заговорщически улыбается, потому что привычку цитировать классические советские фильмы тоже унаследовал стойко. Чем окончательно подкупает экскурсантов.
Затем Гоша, припоминая, поднимает глаза к пронзительно синим небесам и луи-армстронговским баритоном с едва заметной хрипотцой напевет:
«Друга я никогда не забуду,
Если с ним подружился в Москве». *
*В. Гусев «Песня о Москве» из кинофильма «Свинарка и пастух»
Даце Стежкиной с благодарностью за вдохновение и сюжет
Понесли Марусю гуси.
Русская пословица
В субботу на долю Елены Алексеевны выпало дежурство, как это регулярно бывает с научными сотрудниками музея по выходным дням раз в месяц.
Занятие не очень приятное, потому что занимает целый день, когда, помимо единственного представителя научного штата, в музее находятся только смотрительницы залов.
Необходимость неотлучного присутствия, конечно, угнетает дежурного, но зато не требует исполнения непосредственных обязанностей. То есть можно заниматься чем угодно. Если, конечно, речь не идёт о неотложных рабочих делах.
Утром Елена Алексеевна не спешила, зная, что музей откроют и без неё.
Домашние в девять утра, когда она уезжала, ещё спали.
Елене Алексеевне пришлось забежать в комнату к дочке за забытым вчера телефоном. Она посмотрела на пухлую розовую подростковую щёку, уютно лежавшую на подушке в обрамлении россыпи светло-русых кудряшек, и, умилившись, потихоньку удалилась. Муж тоже беззаботно почивал в спальне, не спеша вставать ни свет ни заря.
Елена Алексеевна вышла на улицу и попала в очарование светлого июньского утра. Трава, ещё не утратившая своих юных нежных оттенков, улыбалась в ярких солнечных лучах.
Елена Алексеевна направилась к машине, стоявшей в ряду других, словно специально подобранных в разных тонах и напоминавших мольберт – пары синих, пары чёрных, серебристой, белой, красной, оранжевой и жёлтой. Она обошла свою машину кругом, проверяя колёса.