Кто сегодня станет охотником, кроме самих молодых людей, точно не знал никто. Со всеми тихонько, втайне от других людей, говорил шаман. По договоренному порядку, один за другим, они будут выходить перед шаманом и охотниками, садиться на фигурный чурбак, сделанный из перевёрнутого выжженого комеля большого дерева, словно на рогатую голову большого хату, а кто-то из пожилых и уважаемых охотников будет заплетать им косу. А все женщины племени будут петь Песнь Матери. Как пели сейчас…
Агут сидел, выпрямив спину, и смотрел прямо перед собой. Весной, когда сходил снег и был голод, он ранил двух сайсылов и не добыл ни одного из них. Первый ушёл с его копьём в боку и его потом, через несколько дней нашёл сам Агут с Хойхо, своим другом. Сайсыла уже целиком съели ныкты, оставив рога, копыта, тёмное пятно на земле, да копьё, которое валялось рядом. Агут его подобрал и возблагодарил духов, что они вернули ему обратно его хорошее оружие. И древко, и наконечник были целые. Затем, пару дней спустя он смог подбить второго сайсыла, но тот ускакал, припадая на раненую ногу. Молодёжь шепталась, что именно его потом нашёл и добил Мурхал и принёс в стойбище как свою добычу. Кайлу были неприятны эти мысли, и он мимолётно нахмурился. Раненого или нет, но сайсыла добыл Мурхал, и нечего тут квакать над пустой водой. Так не раз уже бывало, что зверя раненого одним охотником, потом находил и добивал другой охотник. И что с того? Чей же зверь? Того, кто добыл, конечно, а не того, кто упустил. Значит, такова была воля духов. Тому, кто остался без добычи, надо было подумать, где он поступил не по правде. А тому, кто добыл – была награда. Да, Мурхал странно повёл себя тогда, но он говорил доброе о Кайлу перед шаманом. И Кайлу тоже сказал о нём хорошее. Они были друзья, лучшие друзья, и Кайлу знал, что все непонимания разрешатся, и они ещё много раз поделятся друг с другом и сайсылами и алхами… и, конечно, рыбой.
Хумм – хаа! Хумм – хаа! Пусть тёплый ныкты мех!
Хумм – хаа! Хумм – хаа! Согреет твоих детей!
Как согрел женщину, из которой ты вышел.
Пусть мясо, добытое тобой, насытит твоих детей!
Хумм – хаа! Как насытило женщину, из которой ты вышел.
Косу Агуту заплетал хромой Матал. Это было честью и для Агута и для Матала. Песня смолкла. Коса была заплетена. Агут встал, как того и требовал обычай и смотрел на стойбище, а охотники во главе с вождём и шаманом, плотной стеной в три ряда, стояли у него за спиной. Все молчали.