– Свои, домашние, – ворчливо приговаривала она, не скрывая улыбки. – Хоть поешь нормально, а то всё у вас, городских, сплошные Мадонасы. А там разве ж мясо? Бутафория там, а не мясо!
– Газуй! – рявкнул Тимур, едва усевшись в машину.
– Не могу, у меня от смеха аж коренные зубы свело! – простонала Малика, утирая выступившие слёзы. – Столичный продюсер в поисках молодых талантов, – она схватила ртом воздух, – и котлет! О-о-о-й!.. – и вновь скорчилась в приступе беззвучного хохота.
– Газуй, зараза! – Тимур глянул на неё как мог свирепо, хотя от сердца уже немного отлегло, и ситуация переставала казаться такой уж неприличной, скорее – забавной, но всё же слишком глупой, чтобы над ней посмеяться, и достаточно неловкой, чтобы поспешить поскорее отсюда убраться.
Малика, всё ещё всхлипывая и тоненько подвывая, взялась наконец за руль и поехала дальше сквозь деревню. Остановилась на обочине после выезда на трассу и, глянув на Тимура, так и сидевшего с огромным бутербродом в каждой руке, вновь расхохоталась – уже в голос, запрокинув голову, не сдерживаясь.
– Да-да, очень смешно, – пробурчал Тим. – Из-за тебя я наврал с три короба этой милой женщине и выманил у неё котлеты. Терпеть тебя не могу.
– О, прекрасно, тогда отдай свой ужин врагу! – Она с энтузиазмом потянулась сразу к обоим бутербродам.