– До, до, милая! Я всё хотела тебя повидать. Фотографии мамка твоя присылала. Я тогда ещё, глядя на них, удивлялась тому, как ты сильно на папку похожа, – она прикусила язык. Словно речь оборвалась.
– Вы знали отца? – удивилась Женюша. Блины залетали один за другим. Точно семечки. Лёгкие, нежные, с кружевными краями. Наверное, так и готовят бабули. Когда принимают внучат.
– Э… не то, чтобы знала, – смутилась она, – Но видала, агась!
Сама Женя считала себя не похожей на всех домочадцев. На маму, разве что? Да и то лишь губами и носом. А папино в ней незаметно снаружи. Характер, терпение, сила ума. Темноволосые с лёгкой кудринкой Анюта с Мариной. Вот кто уж точно похож! Старшая – копия папы. А средняя в маму пошла.
– Тёть Груш, я должна вам признаться, – решилась Женюша, и сжав в руке ложку, сказала, – Моя мама, она умерла.
У тёть Груши вся кровь отлила от лица. Руки, державшие чашку, разжались. И та угодила на стол, расплескав на крахмальную скатерть своё содержимое.
– Ой, тётя Груша! Вы как? – вскочив, Женя к ней подбежала. Взялась за плечо. Оно мелко тряслось, – Что? Что? Сердце? – впопыхах она щупала пульс и пыталась понять, что ей делать.
Точно также однажды и папа погиб. Просто взялся за сердце, и дух вышел вон.
– Там, у кармашке, достань пузырёк, – тётя Груша, откинувшись на спину, дала Жене доступ к карману своей безразмерной накидки.
Там Женя нашла пузырёк.
– Под язык, под язык, щас пройдёть, – рассосала таблетку тёть Груша. Задышала свободнее, руки уже не тряслись.
Женя села напротив:
– Простите меня.
– Да ты што? – отмахнулась хозяйка, утёрла слезу, – Как же ш это случилось? Когда?
– В мае, – бросила Женя, – Она болела два месяца. Рак.
– Оооо, – покачав головой, тётя Груня взглянула куда-то в пространство, – Так она мне писала последний раз в мае. Ни словечком единым! Так я и не в курсе была.
– А писала о чём? – попыталась дознаться Женюша.
– Так о том и писала, что летом приедем, мол, всей своей дружной семьёй. Я ж вон и комнаты вам подготовила. А выходит, одна ты приехала? Сёстры-то где? – тёть Груша взяла себя в руки, лицо обрело первозданный окрас.
Женя вздохнула:
– Понимаете? Мама велела письмо передать одному человеку. Я потому и сама. Она не велела рассказывать сёстрам. Говорит, это личное слишком.
Подскочив, Женя решила спросить у тёть Груни о том незнакомце, имя которого мама старательно вывела на конверте. Она ведь живёт здесь так долго. Наверняка, знает всех?