Вот тот же Савушкин. Вылитый Бред Питт. И фигура что надо, и рост. А характер отстойный. Нарцисс! Ради принципов душу продаст. И плевать, что красивый, ведь детей от него не родишь. Красота – это временно. В том числе и мужская! Так себе и представляю, как Ромик стоит возле зеркала, смотрит, а там…
Постаревшее, дряблое тело, ягодицы обвисли, член уже не стоит, лицо, как куриная гузка, в морщинах. И думает он с пребольшим опозданием, почему не завёл в своё время маленьких Савушкиных?
Вот опять я о нём. Написал мне недавно:
«Я сложил твои вещи».
«Куда?», – уточнила.
«В чемодан», – лаконично ответил.
«Вот спасибо тебе!», – написала.
«Когда заберёшь?».
«А тебе они сильно мешают?».
«В целом, нет».
«В целом», – подумала я.
С глаз долой, из сердца вон. Вероятно, нашёл себе новую пассию? Новую дуру, которой не нужно семью и детей. К слову сказать, в соцсетях мы друг друга заблочили. Сначала я его, с психу! Потом, когда я передумала и хотела его разблокировать, обнаружила, что нахожусь в чёрном списке.
«Ты меня заблокировал?», – написала в Вотсап.
«Ты первой начала», – ответил по-детски.
«Зачем тебе дети, Савушкин? Ты и сам – недоросль!», – отправила, а уж после подумала, что недоросль – глупое слово.
Но Ромик его прочитал:
«Я хотя бы не врун», – написал мне, снабдив сообщение кучей говна.
Я в отместку прислала две кучи. На том и простились.
А вещи-то всё-таки надо забрать. Ибо скоро тепло, а у него мои летние платья! Сподоблюсь. Возьму себя в руки и съезжу к нему. А, может, курьером? Боюсь, что отсутствие секса сработает против. И прощальный коитус выльется в долгие слёзы и бичевание себя.
Мы с Пашкой пока что всего лишь целуемся. Я не даю ему доступ к интимным местам. Не готова! Но целуется он хорошо. Хорошо ещё то, что, целуясь, не видишь лица. И можно себе представлять кого угодно.
– Мммм, – я мычу, отловив его руку уже на пути к моим трусикам, – Нет!
– Извини, – моментально смущается он.
От него пахнет мятной жвачкой. И пивом, которое пили вдвоём перед тем, как начать целоваться. Мы смотрели Стенд-ап, какой-то отчаянный комик до сих пор непрерывно болтает у нас за спиной.
Я смеюсь, услышав тупую и пошлую шутку. Пашка, уткнувшись мне в волосы, шумно пыхтит. Чувствую твёрдость под джинсами. И, вскочив, объявляю:
– Я в тубзик.
За дверью туалета я долго смотрю на себя. В тусклом зеркале видно, как губы припухли. Если я не хочу доводить до конца, то зачем начинала?