В окно вплывал розовый туман и утонувшие в нем звуки. Было ощущение, что он стоит над розовым океаном, меняющим свои оттенки от холодных к тепловатым.
Дом Ангелины Ниловны немного возвышался над лесом. Не так чтобы с высоты птичьего полета, но гораздо дальше, чем с просто двухэтажное строение. Сейчас были видны деревья, что ближе пяти метров, а далее – бездна. Но бездна, радующая взор, вызывающая желание выпрямиться и взлететь над ней и это придавало ощущения сказочности происходящего.
Взрослому человеку любых лет на самом деле тоже хочется в сказку. Но попасть туда с возрастом труднее и труднее, потому что знаешь, что это не волшебная страна и ты не король на башне замка над своими владениями, и не маг над бездной, а смотришь из открытых окон мансарды старого деревянного дома на то, как светится изнутри конденсат водяного пара в лучах восходящего солнца, розовых потому, что до глаза доходит именно эта часть спектра. Долой объяснения, пусть продлится восторг. Пусть розовый туман как просыпающийся дух, родившийся на холодном болоте, поднимается неслышно над лесом, увлекаемый ввысь неведомой силой.
Он прислушался к своему учащенному дыханию, к сердцу – волнение стихало. Ощутив себя на крае бездны, завел руки за голову, выпрямил спину, вдохнул утреннюю свежесть. Эта туманная бездна была безгранично зовущей в новые впечатления, давала надежду на удачу и торжество справедливости.
Сергей Львович ненадолго позволил себе побыть мечтателем, и по привычке начал планировать. С начала он обязательно напишет этот вид и туман. Вот повторит забытые основы, приглядится к работам коллег, вспомнит. Работать будет много, благо есть желание и время. Потом приведет в порядок организм, ведь художнику нужно много сил – задумка это одно, но довести до конца нужна и выносливость, и умение быстро, на подъеме и почти в экстазе работать физически. И вот, наконец, вот он напишет портреты —сначала матери, потом, своего учителя, потом скорее всего Наденьки из библиотеки. Он перебрал многих знакомых, потом исторических деятелей, потом в мечтах своих стал совершенствовать технику и мастерство и потом взялся за сюжеты, серии работ, не ощущая ограничений ни во времени, ни в возможностях.
Тем временем туман рассеивался и становился белее и светлее, прозрачнее. Он очень медленно обнажал сначала деревья , потом звуки, и запахи. И наконец, проявилось во всей наготе радостное утреннее пение птиц, провозглашающих и приветствующих солнце. Переживание, сходное с впечатлением от картин Леонардо охватило Аненкова. Сфумато, то же самое неуловимое движение мерцание образа, тот же принцип в технологии живописи, что само природное явление – слои полупрозрачного воздуха или тумана аналогичны слоям лессировок. Наверно, Леонардо придумал свое гениальное сфумато, наблюдая за похожим явлением. Туман представился стал объемным, колышущимся и светящимся занавесом. Медленно, но ощутимо он раздвигался план за планом, сцена за сценой. Как будто сам Творец давал урок световоздушной перспективы. Гений Леонардо этот урок сделал понятным для всех. Шаг за шагом показывается новая деталь леса и новые запахи – от морозной свежести в сочетании с древесными ароматами до ароматов свежих трав и распускающихся почек. И вот уже взошло солнце и совсем в праве своем они птицы хором возвестили утро, им вторили петухи в округе, гуси, залаяли собаки, пастух вновь погнал свое стадо через лес. Футуристическое и одновременно архаическое зрелище с признаками сфумато, называемое просто «туманное утро», завершилось, стремительно превращаясь в дневное кьяроскуро